Что же г
оворить о временах, когда во главе народов стояли те, источником полномо
чий которых были уже не переменчивые настроения никогда не знающей чего
ей хочется толпы, но само Небо?
Нет, бегство Иоанна Ц это не трусость (хотя, может быть, и она тоже), здесь я
вственно различается нечто другое. Нам, обывателям, к каким относит себя
и автор, трудно представить, как перед лицом смертельной опасности повел
и бы себя мы сами, но все время привыкшие быть на виду люди, причастные к вы
сшей власти, сотканы из каких-то иных материй. Готовность достойно приня
ть мученическую смерть, по-видимому, у них в крови, Ц да без этого, наверно
е, и не может быть никаких серьезных притязаний на престол. Но можно одоле
ть свой страх и жертвовать собой на виду у всех, зная, что твой подвиг стан
ет красивой возвышающей легендой и долгие тысячелетия потомки будут хр
анить о тебе благодарную память. Там же, где дело клонится к тому, что восс
тавшая чернь просто разобьет ставшую ненавистной ей голову о булыжные к
амни мостовой, гордые позы не принимают и красивые слова не произносят. М
еж тем стихия не знающего пощады народного бунта была хорошо знакома Иоа
нну еще с детских лет. Из окон московских палат выбрасывали многих, так чт
о и опыт и должные навыки у толпы, как, впрочем, и у тех, кто водил ею, были. До
царей, правда, дело еще не доходило, да вот лиха ли беда начало? (А ведь и пра
вда: уже очень скоро в эти окна выбросят сумевшего-таки завоевать народн
ые симпатии самозванца-Дмитрия, которому незадолго до того присягнут ка
к природному российскому государю, а еще через какое-то время начнут раз
бивать головы и душить офицерскими шарфами и вполне легитимных монархо
в.)
Царя хранит нечто более могущественное, нежели все охранные контингент
ы, которыми он может оградить себя от опасности. Наверное, и в самом деле е
го хранит Бог, но Он же может и отвернуться, как это когда-то случилось с Са
улом, и тогда его не сможет спасти уже ничто. Сейчас же, когда жестокий дав
ний враг России, не встречая отпора, приближался к Москве, по всему станов
илось ясно, что Он отвернул Свое лицо, и вот Ц само возмездие вдруг предст
ало перед грозным самодержцем. Но если бы одним только видением скорой р
асправы! Россия, любовь и поклонение которой было, может, единственным, ра
ди чего вообще стоило жить, сейчас отказывалась защищать его, своего зак
онного монарха! и позорней, унизительней этой оглушительной всенародно
й пощечины уже ничего нельзя было даже измыслить.
Можно ли придумать более страшное возмездие для влюбленного только в се
бя человека?

11. Вместо заключения

Нет, думается, что Иоанн бежал не столько от врага, сколько от того глубоко
го унижения, с которым теперь ему предстояло жить.
Было ли это личной трагедией русского самодержца? Еще бы нет! Любому чело
веку, столь крутой поворот жизненных обстоятельств, когда оказывается н
еобходимым вдруг бросать все и спасать свою голову, может показаться тра
гедией, ведь зачастую даже незначительные изменения привычного ритма и
условий повседневности кажутся нам непереносимо тяжелым испытанием.
Но было и другое: здесь обнаруживалось, что эта неблагодарная, так и не пож
елавшая оплатить свои долги перед ним Россия сама имела какие-то счеты к
нему. Оказывается, она вовсе не была слепа на оба глаза, когда в упор не мог
ла разглядеть в нем великого библейского героя. Напротив, в действительн
ости все это время она внимательно рассматривала его, как разглядывают н
аколотое на булавку диковинное насекомое, и складывала о нем какое-то св
ое, до этого часа недоступное ему, суждение. Вот только это суждение не был
о таким, о каком все годы так страстно мечталось ему. Словом, он сам, подобн
о халдейскому царю Валтасару, вдруг оказался сочтен и взвешен и найден е
ю неосновательным. И, точно так же, как наследие этого ветхозаветного тир
ана, его собственное царство в сущности уже было отдано этим новым вторг
нувшимся в пределы России мидянам и персам. Только теперь уже не требова
лось ниспосланного Даниилу пророческого дара, чтобы понять: всё относящ
ееся к нему так же обязано сбыться в самое короткое время. Может быть, как
и тогда, Ц в ближайшую же ночь. Словом, теперь уже было совершенно отчетл
иво видно Ц Россия не принадлежала ему, и сейчас, в решительную минуту, он
а со всей категоричностью отказывалась жертвовать собой ради его спасе
ния.
Это был не просто жестокий афронт, даже самый острый ожог от которого ран
о или поздно заживает, Ц это стало сокрушительным поражением всей его ж
изни. Рушился тот светлый лелеемый его сознанием замкнутым на себя призр
ачный праздничный мир, который, казалось, рано или поздно должен был смен
ить ту серую рутину, что без остатка год за годом поглощала его жизнь. Мир,
который один только и мог, наконец, стать равноценной ему, Иоанну, оправой
, достойным его, Иоанна, пьедесталом.
Обнаружилось то, что, собственно, и должно было обнаружиться, что рано или
поздно встает-таки перед всеми претендующими на исключительность непр
изнанными никем «гениями», Ц химеры его воспаленного гордыней сознани
я не имели никакого отношения к реальной действительности и светлые гре
зы о собственной избранности были только влекущей и прекрасной сиренно
й песнью из затянувшегося детского сна.
В политической борьбе всегда кто-то обязан проигрывать. Но заметим, что д
аже кровавая расправа над английским королем Карлом I, над французским Л
юдовиком XVI, да и над нашим Николаем II, не будет таким сокрушительным жизнен
ным поражением, вернее сказать разгромом, катастрофой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76