Собственная корысть всех причастных к
исполнительной власти во все времена Ц и не только на одной Руси Ц была
куда сильнее любой присяги.
Словом, виновная перед ним держава продолжала существовать, не только не
понимая, но как будто даже и не замечая провозглашенной ей анафемы. Как бу
дто не замечая даже его самого. Так погруженная в свою повседневность Ма
рфа не увидела то, с чем пришел в этот мир Иисус.
Было ли возможно еще большее унижение для гипертрофированного самолюб
ия Иоанна?
Проходит время Ц и еще недавно готовая простить все женщина вдруг начин
ает ненавидеть того, кто отверг ее. Ненавидеть тем сильнее, чем острей и пр
онзительней была жажда его любви и поклонения. По всей видимости, жгучая
ненависть к так и не возжелавшей заметить его трагедию земле жгла и ее по
велителя.
Но сжигавшее Иоанна пламя уже нельзя было ограничить условным простран
ством какого-то внутреннего мира. Его собственное «Я» давно уже не вмеща
лось в пределы кожного покрова, им обнималась без изъятия вся Россия. А зн
ачит, и от терзаний, переживаемых тем, кто сам себя определил в качестве ее
судьи, не могла быть избавлена и подвластная ему страна. Гореть и мучитьс
я вместе с ним надлежало всему, что было обязано подчиняться его царстве
нным начертаниям. Впрочем, здесь дело не ограничивалось одним только суд
ом, а значит, и муки должны были носить не один только нравственный характ
ер: своею царственной волей Иоанн сам себя назначил еще и палачом своей с
траны.
К сожалению, многие химеры самосознания высших государственных лиц име
ют какое-то таинственное и вместе с тем страшное свойство обращаться в п
лоть. Слишком многое находится во власти не ограниченного ничем самодер
жца.
Больше того, даже самосознание нации долгое время не подвергает сомнени
ю право государя вершить суд над своим народом. Напомним, что только в сле
дующем столетии (27 января 1649 года) прозвучит приговор английской судебной
палаты, в котором властитель впервые будет объявлен врагом нации. «Насто
ящий суд по разуму и совести убедился, что он, Карл Стюарт, виноват в подня
тии войны против парламента и народа, а также в поддержании и продолжени
и ее… Он был и продолжает быть виновным в беззаконных замыслах, изложенн
ых в обвинении; в том, что упомянутая война была начата, поддерживалась и п
родолжалась им… ради исполнения упомянутой цели, что он был и продолжает
быть виновником, творцом и продолжателем указанной противоестественн
ой, жестокой и кровавой войны и тем самым… виновен в государственной изм
ене, убийствах, грабежах, погромах, насилиях, опустошениях, во вреде и несч
астии нации, совершенных в названную войну.
Настоящий суд решил, что за все эти измены и преступления он, Карл Стюарт,
как тиран, изменник, убийца и как враг добрых людей этой нации должен быть
предан смерти через отсечение головы от тела.»
Но, во-первых, это будет еще не скоро, во-вторых, Россия Ц не Англия, и свойс
твенное западноевропейскому менталитету еще долгое время будет чуждо
ей. В последнем утверждении нет и тени морализаторства по поводу нашей о
тсталости или неразвитости; на самом деле все куда как глубже Ц здесь фу
ндаментальное различие культур, различия же культур Ц слишком серьезн
ая материя, чтобы ее можно было объяснить примитивной ссылкой на простую
задержку в развитии народов. Больше того, подобные объяснения сами спос
обны свидетельствовать о неполной интеллектуальной состоятельности т
акого резонерства. Впрочем, справедливости ради, следует сказать, что и в
России того времени раздавались довольно громкие голоса против опричн
ых казней. Так, например, московский митрополит Филипп (Колычев Федор Сте
панович, 1507Ц 1569) публично выступил против Иоанна, за что, собственно, и был н
изложен в 1568 году и вскоре задушен по приказу царя. Да и уже приводившиеся з
десь письма беглого князя Курбского Ц это ведь тоже свидетельство прот
еста. Но причиной подобной диссиденции служило не сомнение в праве верхо
вной власти на насилие по отношению к своим подданным, но скорее то, что зд
есь русским царем была преступлена некая мера, перейден некий незримый,
но вместе с тем абсолютный даже для государя предел.
В самом деле: с правом вершить суд над своим народом в те поры еще готовы б
ыли примириться многие, но вот право быть его палачом могло быть принято
только при какой-то внезапной нравственной мутации всего национальног
о менталитета.
В уникальном произведении российской словесности, «Верном Руслане», оп
исан бунт конвойных собак. Бессловесные существа, они привыкли смотреть
на своих хозяев как на богов. А это значит, что они вообще были не способны
подвергнуть сомнению право или неправомерность никакого их действия, т
ем более действия по отношению к лишенным всяких прав рабам Ц заключенн
ым сталинских концентрационных лагерей. Но случилось невозможное Ц их
боги, которым, казалось, разрешено все, вдруг преступили меру .
И тогда вспыхнул бунт. Но не как порыв к восстановлению попранной ими спр
аведливости, а скорее как рефлекторный протест против какого-то мучител
ьного напряжения своего собственного, убогого собачьего, рассудка, кото
рый оказывается неспособным вместить вопиющее противоречие между всем
огуществом своих повелителей и внезапно открывающейся истиной, что даж
е им может быть дозволено не все. Выступления против преступлений опричн
ины Ц это во многом бунт именно такого рода, и объяснять его с помощью иде
ологем, рождавшихся через столетия было бы ошибочным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76