Мало кому удавалось и, наверное, удастс
я когда-нибудь еще поднять на такую высоту авторитет личности государя.

Правда, «Король-Солнце» Ц это не вполне французское изобретение. С Солн
цем отождествлял себя еще римские императоры, и некоторые средневековы
е монархи пытались возродить это сравнение. Однако со времен папы Григор
ия VII и особенно при Иннокентии III папство решительно пресекало эти попытк
и. Из книги Бытия оно заимствовало образ двух светил: «И создал Бог два све
тила великие: светило большее, для управления днем, и светило меньшее, для
управления ночью…» Для церкви большим светилом Ц Солнцем Ц был папа, с
ветилом меньшим Ц Луной Ц император или король. Луна не имеет собствен
ного света, она лишь отражает солнечный свет. Император был главой ночно
го мира, тогда как миром дневным управлял папа, являющийся его символом. Е
сли вспомнить, что означали день и ночь для средневекового человека, пон
ятно, что вся светская иерархия оказывалась для церкви миром подозрител
ьных сил, теневой частью социального тела.
Жак Ле Гофф, Цивилиз
ация средневекового Запада.

Но новое время Ц новая идеология, и корпоративная придворная мысль XVII ст
олетия породит довольно сложную и вместе с тем очень стройную и эстетиче
ски выверенную, едва ли не завораживающую своим изяществом, теоретическ
ую конструкцию. В этой конструкции королевский двор предстанет моделью
самого неба на земле. Согласно новой идеологии абсолютизма именно он ока
жется истинным перводвигателем и первоисточником всего того, из чего ск
ладывается жизнь государства. Именно он окажется началом, сообщающим см
ысл любым действиям, предпринимаемым во французском королевстве. Тольк
о он будет в состоянии вершить последний (на земле) суд не только над лицам
и, но и над всеми его институтами. Центральное же место здесь займет сам мо
нарх. Подобие и воплощение Бога на подвластной ему земле, именно он сообщ
ит особое достоинство всем, кто вдруг окажется приближенным к нему, и все
приближенные к нему будут править не только буквой освященного им закон
а, но и тайной магией той харизмы, которая сообщится им при их вознесении н
а «небо» монаршей власти. А может быть, даже и так: не столько буквой корол
евских эдиктов, присваивающих им какие-то полномочия, сколько метафизич
еской силой именно этого дарованного им достоинства.
Помпезное величие и пышность Версаля Ц необходимый элемент именно это
й возвышенной и красивой идеологемы: «небо-дворец» обязано затмевать со
бою решительно все, что только есть на «земле». Титул «Король-Солнце» Ц в
о многом тоже отсюда, поскольку здесь дело не только в величии и пышности,
новая мифология явно сквозит и здесь. Как Солнце пробуждает жизнь в прир
оде, так и король дает начало всему на согреваемой и освещаемой именно им
«земле». Только ему королевство окажется обязанным осмысленностью и ре
гулярностью своего бытия.
Правда все это будет позднее. Шестнадцатому же столетию еще очень далеко
до этой возвышающей государственную власть метафизики. Вместе с тем шес
тнадцатый век Ц это не просто век свирепых гражданских войн, когда взаи
мное ожесточение противоборствующих партий достигает своего апогея. В
спомним, что к этому времени пережившая Возрождение Европа уже познала т
ягу к героическим свершениям, к масштабным потрясающим земные пределы д
елам. Деяния же земных титанов немыслимы без жертвенных гекатомб.
Девиз великой эпохи Ц это дерзание. Но, увы, Ц дерзание во всем, не исключ
ая и нравственных норм. Не забудем ведь и другое: ренессансный мир уже вку
сил едкой отравы макиавеллизма, и на долгое время «Государь», которому у
же вскоре после опубликования предстоит стать настольной книгой едва л
и не всех властителей, освободит их от ненужных угрызений совести.
Только не нужно думать, что именно Макиавелли внезапно открыл глаза госу
дарственной власти. В действительности опальный флорентийский диплома
т лишь подытожил и систематизировал политическую практику, существова
вшую, наверное, во все века до него. Однако сведенная в единую стройную сис
тему, она вдруг предстала настоящим откровением для многих. Но, может быт
ь, самое главное, что содержалось в ней, Ц это впервые на весь цивилизова
нный мир открыто заявленная принципиальная неподвластность политичес
кой сферы нормам обычной человеческой морали. Политика в сочинении хоро
шо знавшего все ее тайны мыслителя представала как некое особое исключи
тельное ремесло, логика которого имеет мало общего с логикой любых други
х занятий. Больше того, как некая особая сфера человеческого бытия, котор
ая имеет свои эксклюзивные законы, проявляющиеся только и только в ней. Т
ак, совершенно нелепо судить о поведении червя по тем законам, которые уп
равляют полетом птиц. Но точно так же нелепо судить управляющего судьбам
и народов властителя по нормам той обыденной морали, которой руководств
уются ограниченные бытовой сферой земные черви Ц ткачи, сапожники и даж
е причастные к самым сокровенным государственным тайнам многомудрые ч
иновники дипломатических ведомств.
Высшие интересы государства не могли мешаться с земной пылью. Осознавав
шая себя опричь общества, рано или поздно абсолютная власть обязана была
встать и опричь его нравственности. Так что в истории великих держав тай
ны варфоломеевских ночей не могут быть объяснены одной только отсылкой
к преступному небрежению человеческой жизнью, которое зачастую свойст
венно государственной власти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76