К слову, упоминание о вдовах и сиротах встречает
ся уже в самых первых юридических кодексах Междуречья: «Чтобы сильный не
притеснял слабого, чтобы оказать справедливость сироте и вдове, чтобы в
Вавилоне Ц городе, главу которого вознесли Анум и Эллиль, и в Эсагиле Ц х
раме, фундамент которого прочно установлен, точно небеса и земля, Ц суди
ть суд страны, выносить решения страны и притесненному оказать справедл
ивость, я (Хаммурапи Ц Е.Е.) начертал свои драгоценные слова на своем памя
тнике и установил перед своим, царя справедливости, изображением». Речь
идет совсем о другом Ц о неспособности понять, почему нищ здоровый и сил
ьный мужик, когда решительно ничто (кроме, разумеется, его собственного н
ерадения и лени) не мешает ему обеспечить достаток для себя и своей семьи.
Точно так же сказанное нельзя понимать и как моральное оправдание нажив
ы любой ценой. «Мироеды» и «кулаки», которые существовали всегда, и тогда
симпатий ни у кого не вызывали. Угоден нашему Господу только тот результ
ат, который достигается без ущемления убогих и сирых.
Таким образом, подводя итог этому краткому обзору, наверное, не будет пре
увеличением сказать, что во все времена существовали два духовных поток
а, одним из которых была развивающаяся кабинетными книгочеями абстракт
ная академическая мысль, другим Ц эволюция глубинных основ менталитет
а всех тех, кто вообще никогда не прикасался ни к какой книге.
Меж тем в те времена грамотность была редкостью даже в привилегированны
х слоях общества, а многие книги по своей стоимости все еще соперничали с
драгоценностями. Ведь даже Библия стала доступной широким слоям только
в XVI веке с развитием книгопечатания и первыми переводами ее на националь
ные языки, до того она публиковалась только на латыни. На латыни же шла и ц
ерковная служба. Книги же, касавшиеся каких-то специальных материй, были
и вообще неизвестны никому за пределами узкого цехового круга.
В какой-то мере каждый из этих потоков влиял на другой, но все же во многом
оба они развивались автономно друг от друга. Но как бы то ни было, общий вы
вод, синтезируемый ими обоими, гласил: удостоверяемое успехом свободное
волеизъявление венценосца Ц вот подлинный источник всех его властных
полномочий. Легко видеть, что этот синтез ни в коей мере не исключает Бога
, он лишь объединяет извечное интуитивное представление человека о како
м-то надмировом трансцендентном источнике высшей государственной вла
сти с рождающимся мироощущением Нового времени.

3. Тайна зачатия. Пятна на сол
нце

Сопоставление опорных для ориентации в европейской истории дат и событ
ий приводится здесь вовсе не для утверждения каких-то национальных прио
ритетов. Россия и в самом деле родина многих Ц и зачастую очень жирных Ц
слонов, в том числе и абсолютизма; вот только многое, что рождалось здесь,
оставалось неведомым высокомерным европам. Даты лишь позволяют фиксир
овать сроки, в течение которых свершается круг развития ключевых истори
ческих явлений, и здесь говорится именно об эволюции, которую претерпел
европейский абсолютизм. Ведь еще совсем недавно монарх был неким подоби
ем Моисея, единственным назначением которого было вести своих подданны
х за назначенный им «Иордан», и вот в начале XVIII века он снова предстает про
стым водителем народа. Мы знаем, что уже в приказе к Полтавской битве во ве
сь голос звучало: российское воинство сражается вовсе не за Петра, но за О
течество, ему врученное, иначе говоря, движется отнюдь не суверенной вол
ей никому не подвластного самодержца, но волей самой России, служить кот
орой обязан даже (а может быть и в первую очередь) венценосец.
Но между этими верстовыми столбами истории проляжет короткий зигзаг, в к
рутых извивах которого власть внезапно осознает себя не обязанной вооб
ще никому на земле. Назначением самого народа вдруг станет послушно след
овать за нею, средоточие же высших державных прерогатив встанет опричь е
го.
Как кажется, и этот зигзаг, и ту смуту, которую он всякий раз порождает, в то
й или иной форме пережили без исключения все европейские государства. Но
если события, сотрясшие Англию, уложились всего в несколько десятилетий
, то во Франции слова молодого Людовика, произнесенные в 1661 году, отозвалис
ь свирепым якобинским террором более чем через столетие, в начале 90-х год
ов XVIII века. Впрочем, Франция Ц это страна ярких контрастов, и многое в исто
рии ее великого народа еще будет удивлять мир; многое в ней станет и образ
цом для общего подражания, и всеевропейским жупелом.
Конечно, ни Россия, ни Франция, ни какая другая держава никогда не копиров
али друг друга. Просто, как в жизни любого отдельного человека, говорят, по
вторяются закономерности развития всего человеческого рода, каждая из
них по-своему и в свои сроки воспроизводила что-то такое, что было свойст
венно любому государственному образованию вообще.
Но Россия Ц страна еще более резких перепадов. Поэтому едва ли не все в не
й, не будучи чем-то неслыханным для Европы, станет уникальным именно пото
му, что амплитуда ее метаний превзойдет любые доступные рациональному и
взвешенному европейскому рассудку пределы. Вот так и в истории правлени
я первого русского самодержного царя решительно новым и удивительным н
е будет почти ничего.
Кроме масштабов.
Подчиненность всего того, что выпадало на судьбы народов, каким-то всеоб
щим законам прослеживается и на судьбах самих властителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76