Помню, на первой своей практике я принимала так бли
зко к сердцу все, что они рассказывали, что даже могла всплакнуть над их бе
дами. Некоторые находили удовольствие в самоуничижении, но большинство
являлось в Отель-Дье, чтобы их избавили от них самих, чтобы кто-то взял их н
а свою ответственность, Ц так отсидевшие срок, едва выйдя из тюрьмы внов
ь идут на преступление, потому что свобода повергает их в ужас. Порой я чув
ствовала почти осязаемую враждебность, подспудную агрессию. Иные норов
или обнажить свое хозяйство, приходилось на них прикрикивать, чтобы спря
тали. Кое-кого я жалела: например, клошар по имени Антуан, сын разорившихс
я фермеров из провинции, плакался мне, что не любит ни вина, ни пива, потому
как с детства приучен к чаю с печеньем. Слишком грязный для чистой публик
и и слишком хорошо воспитанный для улицы, он чувствовал себя изгоем сред
и нищей братии.
После таких бесед я шаталась, как пьяная, словно, соприкоснувшись с
психической неуравновешенностью, сама теряла ориентиры. Я не лечила пом
ешанных, а лишь убеждалась в уязвимости собственного рассудка. Там, где ц
арит безумие, странным образом, будто в насмешку, аномалией кажется здор
овье. Примерно каждый час весь персонал собирался в ординаторской, чтобы
перевести дух. Присев за столы, вымотанные, похожие на матросов, которые п
ришли в кают-компанию промочить горло и сейчас снова выйдут навстречу ш
торму, мы занимались нудным трепом. Стаканы подрагивали всякий раз, когд
а проезжал, громыхая, поезд метро. Я окидывала критическим взглядом моих
ночных спутников, интернов и экстернов, бледных и изможденных, преждевре
менно облысевших или заплывших нездоровым жирком, и молилась про себя: «
Господи, сделай так, чтобы я никогда не стала такой, как они!» Что они думал
и обо мне, я знала: и по конкурсу-то в интернатуру я прошла в последних ряда
х, и диплом-то защитила еле-еле. Они были правы: я ненавижу медицину.

Время, кажется, приближалось к полуночи; было совершенно нечем дыш
ать. Я провожала к выходу старичка, который пришел с жалобами на депресси
вное состояние. Стариков я люблю: они выживают из своей телесной оболочк
и и отрешаются от мира с достоинством. Это светочи чистого разума, преодо
левшего плоть и чувства. Как сейчас вижу эту сцену; в приемном покое были:
пожилая женщина, которая повредила колено, ночная красавица с разбитым н
осом, то и дело одергивавшая короткую юбчонку, два русских беженца, не соо
бражавших даже, где находятся, и молодой человек с жалобой на боли в живот
е. И в самом конце этой очереди Ц оборванец в наручниках под охраной поли
цейского. Одна странность сразу бросалась в глаза: он был в маске и жалобн
о повторял, что умрет на месте, если ее только попробуют снять. Нос и рот ег
о закрывал респиратор, какие носят в больших городах велосипедисты, чтоб
ы не вдыхать бензинные пары. А дырявая шерстяная шапочки была натянута т
ак низко, что видны оставались только глаза. Ни секунды не раздумывая Ц н
аверное, пациентов выбирают, как любимых, с первого взгляда, Ц я шагнула
к стражу порядка и сказала так властно, что сама удивилась: «Этого ко мне»
. Полицейский посмотрел на меня с
Ц Предупреждаю вас: у него нет никаких документов и он не помнит, к
ак его зовут.
Ц Все ясно, помрачение личности, амнезический синдром, я его забир
аю.
Полицейский мог бы не согласиться с моим скоропалительным заключ
ением, но тут как раз машина «скорой помощи» привезла с Шатле чернокожег
о парня с пулевыми ранениями, и ему стало не до меня. В больницах каких тол
ько оригиналов не встретишь. Среди них попадаются трогательные, жуткова
тые, но такого я видела впервые. В своем респираторе он напоминал японски
х или корейских бунтовщиков, которые закрывают лица при стычках с полици
ей. Помесь персонажа из фантастических фильмов со средневековым бродяг
ой, он выделялся среди нищего отребья, всей этой смердящей, грязной и вшив
ой публики. На нем были мокасины на босу ногу, брюки в пятнах и рваная руба
шка; в прорехах виднелась покрасневшая от солнца кожа, тощие бока и выпир
ающие ребра. Полицейская бригада подобрала его на скамейке на набережно
й острова Сен-Луи Ц это излюбленные места клошаров и парочек. Когда его з
абирали, он отбивался и так отчаянно вопил, что сорвать с него маску страж
и порядка не решились. Я представилась ему («Доктор Матильда Аячи»), велел
а снять с него наручники, заверила его, что ему здесь ничего не сделают про
тив его желания, а сейчас вымоют, осмотрят и положат в палату до завтра. Бы
стро посчитала его пульс, измерила давление. Он поднял безжизненные пуст
ые глаза Ц мне показалось, будто на меня глядят две прожженные сигарета
ми дыры. Я понятия не имела как завтра объясню коллегам эту госпитализац
ию. В психиатрическом отделении не было свободных мест, и я оформила его в
общую терапию, получив согласие дежурной. За стойкой регистратуры распо
ряжалась хорошенькая загорелая блондинка; на руках ее сверкали кольца и
браслеты, лицо сияло улыбкой: этакая аллегория роскоши, живое напоминани
е о другом мире, который сильнее мира нищеты и невзгод. Лучезарная короле
ва восседала над толпой отщепенцев, кумир озарял холодные стены. Обычно
я, стыдясь своей недобросовестности, в то время как каждый здесь вкладыв
ал в дело всю душу, глядела на лицо этой молодой женщины Ц и мне хотелось
работать лучше. Но сегодня, увидев моего клиента, она тихонько обронила: «
Тебе досталась дичь с душком», и это замечание меня задело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77