С ним ни в коем случае нельзя было представлять вещи, как они есть, сле
довало либо все приукрашивать, либо чернить. Над прозой повседневности р
ождалась легенда, звездный шлейф событий. Мы лжем, говорил он, из уважения
к ближнему, чтобы ему не наскучить. Рассказчик от Бога, он сыпал анекдотам
и, читал стихи, выдавал потрясающие тирады, и я могла слушать его бесконеч
но. Это был лучший отдых после моей медицины! Неутомимый в пеших прогулка
х, он водил меня ночами по всему Парижу, дарил мне город, который я с востор
гом открывала. Изобретал замысловатые, запутанные маршруты, показывал т
олько ему известные переулочки, потайные дворы, которые он метил надпись
ю или каббалистическим знаком на стене. Красивым его не назовешь, но в нем
бездна обаяния: в полных губах, длинных черных вьющихся волосах, в глазах,
которые вас будто ласкают, Ц под этим взглядом так и хочется коснуться е
го лица. Ради него я в считанные дни рассталась с моим тогдашним дружком. Я
решила, что встреча с ним была мне предназначена свыше: ведь даже номер ег
о телефона я запомнила сразу, как будто знала всю жизнь. С самого начала я
сказала себе: не торопись, смакуй этого человека, как хорошее вино, дай ему
прорасти в тебе.
Не в пример нынешним любовникам, которые ложатся в постель, не успе
в познакомиться, мы, по обоюдному согласию, оттягивали этот торжественны
й момент. Я подвергла его испытанию: отдавалась поэтапно и не просто так, а
за определенное количество увлекательных рассказов. За первый он подуч
ил право пожать мои пальцы, за втором Ц поцеловать в щеку, за третий Ц по
гладить руку до локтя и так далее. В лучших республиканских традициях я р
азделила территорию своего тела на три десятка «департаментов», причем
в случае недостатка вдохновения или если нарушались условия договора, з
авоеванные области подлежали возврату. Фердинанд имел право только на о
дин рассказ в день. Таким образом, он раздевал меня постепенно, и этот пакт
просуществовал между нами полтора месяца: я обошлась ему в сорок истори
й, учитывая штрафные санкции и особо заманчивые места, стоившие как мини
мум двух рассказов. Не раз мы оба возбуждались до того, что едва не срывали
всю затею. А под самый конец Фердинанд нарочно допустил несколько прома
хов, чтобы обставить мою капитуляцию с максимальной помпой. Вероятно, он
в то время встречался и с другими женщинами, которые утоляли его распале
нное желание.
Когда миновал этот испытательный срок, начался пир острых ощущени
й. Теперь законодателем стал Фердинанд, это его изобретением был наш, как
он говорил, крестный путь: он брал меня несколько раз за вечер, провожая до
мой, Ц в подворотне, на скамейке, на капоте машины и, наконец, в лифте, когд
а мы поднимались ко мне. На каждой остановке мне полагалось кончать. Это б
ыла наша с ним голгофа, дивная гамма самых неожиданных утех. Фердинанд во
обще был мистиком от секса. Любовью он занимался истово, как иные творят м
олитву; каждая близость непременно становилась экспериментом, открыва
ла нам новые горизонты ощущений. Наслаждение женщины было для него своео
бразным культом, в криках партнерши ему слышалась музыка райских кущ. Ор
газм же в его глазах представлял неповторимый момент, когда отбрасывает
ся стыд и совершается чудо, в котором достигает пароксизма стремление че
ловека, существа завершенного, вырваться из своих рамок и воспарить над
временем. В постели свершалось преображение, она становилась алтарем, на
котором любимая превращалась в божество, святую или фурию. И я восходила
на алтарь, не зная, обожествляют ли конкретно меня или вечно женственное
вообще.
Фердинанд не переставал ошеломлять меня, и я не знала, как его благо
дарить за то, что он дал мне зайти так далеко. Он открыл во мне нечто, о чем я
прежде не подозревала: иной раз в его объятиях блаженство было таким нес
терпимо острым, что я впадала в какой-то транс, содрогалась от смеха и пла
ча, прижимаясь к нему, как будто достигла земли обетованной. Он делал со мн
ой все, что хотел. Например, мы шли в грязную гостиницу, куда проститутки в
одят клиентов; он швырял меня, увешанную побрякушками, звенящими браслет
ами, на заплеванный пол, где валялись окурки и упаковки от презервативов,
и там, под хохот шлюх и пьяные выкрики, мы овладевали друг другом; омерзите
льная обстановка и уверенность, что за нами подсматривают завсегдатаи, с
тократ усиливала наслаждение. Он пылко целовал мои ухоженные руки, накра
шенные ногти, которые царапали его кожу, оставляли на ней глубокие раны. О
н заклинал меня терзать его, мучить, благословлял эти раны как свидетель
ство нашей страсти, нашего неистовства. Однажды он разделил меня с молод
енькой проституткой, двадцатилетней марокканкой, которая оказалась ро
дом из тех же краев, что и моя бабушка со стороны отца. От такого совпадени
я мне стало не по себе. Впервые я поцеловала женщину в губы, а потом она цел
овала меня между ног. Не скажу, чтобы было неприятно, но больше я не захоте
ла, по крайней мере в таких условиях. Любовь «на паях», как говорит одна мо
я подруга, Ц это не для меня. Когда я смотрела, как Фердинанд на диво стара
тельно сосет эту красотку, меня чуть не вырвало. Он жил в постоянном поиск
е новых эротических открытий, ни одного случая в жизни не упустил. По его н
есколько старомодному выражению, он отрицал любовь, эту буржуазную коме
дию. Говорил: дай мне несколько месяцев, и я научу тебя, как изжить ревност
ь и собственнические инстинкты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77