Дальше вы уже знаете.
Итак, покинув застрявшую машину, мы приближались к этому дому Ц не то шал
е, не то мызе, Ц утопавшему в снегу.

Я жестом остановила его: в оконце уже пробивался бледный свет. Все м
онстры собора Парижской Богоматери, сновавшие под покровом темноты по б
ашням и галереям, застыли в своих каменных одеяниях. Внизу, на паперти, фон
ари белели, словно маленькие маяки. Париж выплывал из потемок, занимался
смурной рассвет, будто какой-то усталый рабочий сцены пытался еще на оди
н день установить над крышами декорацию летнего неба. Было около пяти ча
сов.
Ц Вы должны уйти, я не хочу, чтобы вас застали здесь.
Ц Прошу вас, дайте мне досказать.
Мой гость тяжело дышал, точно марафонец, которого остановили посре
ди дистанции. Сейчас он выглядел особенно жалко Ц чучело чучелом. Как я м
огла впустить его?
Ц Остальное вы расскажете мне сегодня вечером или завтра, если за
хотите. А теперь ступайте! Я порылась в шкафу, извлекла белый халат.

Ц Вот, наденьте, чтобы вас не заметили, когда пойдете по коридорам.

Он взял халат и, понурив голову, присвистнул сквозь зубы:
Ц Вы никогда не узнаете, что было дальше!
Я закрыла за ним дверь, дважды повернула ключ в замке и с тяжелой гол
овой прилегла на кровать. Устала я смертельно. Я взяла плейер и поставила
арию «Es ist vollbracht» («Все кончено») из «Страстей по Иоанну».
Мне хотелось отмыться от первой ночи здесь, от своей никчемности, о
т этой идиотской истории. Эх ты, бедолага, твой секрет прост: ты такой же, ка
к все. Я камнем провалилась в сон. Через час запищал мой бипер и высветился
номер: меня вызывали в отделение «Скорой помощи» на острый случай delirium tremens.



Часть вторая. «СУХОЦВЕТ»

Любовник-автомат

Утром 14 августа, в воскресенье, я проснулась в радужном настроении.
Я проспала, вернувшись из больницы, часа два, не больше, но чувствовала себ
я вполне бодрой. Позвонил Фердинанд, и его обволакивающий, как сеть, голос
пролил мне бальзам на сердце. Он любит меня, скучает: этих простых слов был
о достаточно, чтобы тени рассеялись. Погода стояла великолепная. Я наспе
х оделась, пошла в бассейн у Центрального рынка, и плавала до изнеможения.
Жила я тогда в однокомнатной квартирке в Сантье, на улице Нотр-Дам-де-Рек
увранс. Мне хотелось с толком провести день перед новым ночным заточение
м, и, кое-как побросав вещи в рюкзачок, я пешком отправилась в Люксембургс
кий сад. Воскресений я всегда боялась: выходные дни похожи на затертые мо
неты, заранее знаешь, что они пройдут как всегда, бесцветные и безликие. Но
это воскресенье начиналось неплохо. Я села у фонтана Медичи, в тени плата
нов, предвкушая сразу два удовольствия: освежающие струи воды и интересн
ое чтение. Мне необходима была передышка, чтобы выдержать еще ночь в боль
нице. Луизу Лабе я оставила дома и взяла томик «Тысячи и одной ночи», котор
ую давно собиралась почитать Ц мне было любопытно, за что на эту книгу на
ложен запрет в большинстве арабских стран.
Только я села, как отбою не стало от желающих меня снять Ц налетели
роем, склонялись один за другим к моему, так сказать, изголовью. Бабник сро
дни попрошайке: тоже следует закону больших чисел, его волнует количеств
о и ни в коем случае не отдельно взятая персона. Такой тип точно знает, что
из десяти женщин, которых он клеит, хотя бы одна согласится выпить с ним ча
шечку кофе. А из десяти, которых он угостит, неужто не найдется одной-двух,
которые, поартачившись немного, позволят и больше? Он не обольщает, он оса
ждает, берет измором.
Хоть я и была в приподнятом настроении, они в то утро меня достали св
оими плоскими шуточками и дурацкими подходцами. Настырно подсаживалис
ь и несли какую-то околесицу, особо не задумываясь, а сами тем временем та
к и раздевали меня глазами. Вкрадчиво-льстивые и напористые, все они поня
тия не имели, что ухаживать и увиваться Ц это разные вещи. Только один поп
ался ничего, кудрявый, совсем молоденький, с пухлым ртом.
Ц Знаете, брюнетки вообще-то не в моем вкусе, но для вас я готов сдел
ать исключение.
Он мешкал, продумывал тактику. Ну просто лапочка! Я встала и ушла, ул
ыбнувшись ему («Не унывайте, будет и на вашей улице праздник»). Никогда не
держу зла на мужчину, если он мне не понравился: приятно, что попытался. Во
т Фердинанд Ц тот умеет распускать хвост. У всех этих донжуанчиков коро
ткое дыхание, он Ц другое дело; а ведь тоже когда-то подсел ко мне в кафе, н
о взял в оборот так лихо, просто наповал сразил своей самоуверенностью, з
аставив забыть мои предубеждения. Вроде ничего особенного и не говорил,
но все с таким блеском, что в его устах обыденное становилось необыкнове
нным. С ним никогда не было скучно, он обладал талантом, которому я всю жиз
нь завидовала: умел возвести самые незначительные случаи из своей жизни
в ранг эпопеи. Через час знакомства я узнала его главный жизненный принц
ип: бежать как от огня от трех напастей Ц работы, родни и женитьбы.
У Фердинанда была одна страсть Ц театр, он лелеял мечту стать звез
дой сиены, и ничто не могло заставить его свернуть с избранного пути. Он ра
з и навсегда предпочел бедствовать, но гореть священным огнем на подмост
ках, нежели с комфортом прозябать в какой-нибудь конторе. Я всегда восхищ
алась людьми, которые знают, чего хотят, Ц сама-то я живу одним днем и обма
нываю себя, называя свою нерешительность спонтанностью. Нравилось мне и
то, что Фердинанд не был весь как на ладони, всегда себя контролировал; бол
ьше всего он боялся дать волю эмоциям, и за этим чувствовался какой-то над
лом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77