«Подумайте хорошенько, вы оба. Бросив меня в этот карцер, Раймон поразил ц
ель, но не ту».
Мой слуга, кажется, уже все понял и слушал затаив дыхание.
«Вы хотите сказать, мадам (надо же, «мадам», а только что была «потаскуха»),
что нам следовало бы заняться девушками помоложе?»
«Помоложе, конечно, тоже, но не это главное». «И покрасивее?»
«В самую точку, Раймон. А ты послушай, послушай своего слугу, Жером, золоты
е слова».
Озадаченный, я не спешил высказаться. Ясное дело: Франческа заговаривает
нам зубы, лишь бы выбраться отсюда, И при этом держится-то как, а уж рот отк
роет Ц профессор, да и только. Во мне нарастала злость.
«Так почему же мы говорим о красавицах, господа? Да потому, что, вопреки из
вестной цитате, красота есть не обещание счастья, но верная гибель
Хрестоматийная д
ля французов цитата из эссе Стендаля «О любви»
. Красавицы и красавцы Ц точно боги, спустившиеся к нам с небес, и св
оим совершенством они бросают нам вызов. Повсюду на своем пути они сеют р
аздор и горе, напоминая каждому о его невзрачности. Быть может, красота Ц
свет, но этот свет лишь сгущает тьму; она возносит нас высоко, но потом низ
вергает в такую бездну, что мы горько раскаиваемся в том, что прикоснулис
ь к ней».
Я был шокирован, Бенжамен, так же, как, наверно, и вы сейчас. Я слушал эту жен
щину, которая отвергла меня, и понимал, что мне нечего ей возразить. Все во
мне протестовало против ее слов, и в то же время я чувствовал за ними то же
горе, которое настигло и меня. Франческа сказала вслух то, что я лишь смутн
о чувствовал. Но облеченная в слова, идея возмутила меня. Умела же эта черт
овка жестко назвать вещи своими именами!
«Красота есть высшая несправедливость. Одной лишь своей внешностью кра
сивые люди принижают нас, вычеркивают из жизни Ц почему им все, а нам ниче
го? Богатым может стать каждый, а вот красивым надо родиться: красоту не на
живешь, сколько бы ни прожил. А теперь, господа, подумайте: если вы, как и я, г
отовы признать, что красота есть гнусность и преступление против челове
чества, надо делать выводы. Красивые люди наносят нам оскорбление, а знач
ит, должны быть наказаны. Вы согласны со мной, не так ли? Раймон, заперев мен
я здесь, подсказал мне практическое решение, которое следует воплотить в
жизнь».
Вот теперь я понял все; мне стало так жутко, что даже дыхание перехватило,
Ц план был поистине чудовищный. А Франческа, поняв, что мы, как говорится,
созрели, добила нас:
«Правильно делают мусульмане Ц они прячут лица своих женщин под покрыв
алом и держат их взаперти. Они знают, как коварна внешность. В одном они не
правы: не делают разницы между ослепительно красивыми лицами и всеми про
чими и главное Ц не изолируют красивых юношей, которые не менее опасны».

Изолируют! Слово прозвучало, все было сказано. Франческа кратко и ясно, ка
к дважды два, сформулировала то, что мучило нас обоих, и указала выход. Бре
д, гиньоль какой-то, я не желал больше ее слушать. Я отпустил ее, дал денег и
на протяжении многих недель отказывался с ней встречаться. Но она залучи
ла в союзники Раймона, и тот не давал мне покоя. В конце концов я сдался. Но в
ы меня, похоже, не слушаете, Бенжамен! О чем вы думаете?

Дань с лица

Действительно, я вот уже несколько минут демонстративно посматривал на
часы.
Ц Прошу прощения, Ц сказал я, Ц но Элен, наверно, беспокоится, что меня д
олго нет.
Стейнер встал, подхватил табурет и уселся напротив меня, снова оказавшис
ь под лампой.
Ц Элен знает, что вы со мной, ее предупредили. Милый мой Бенжамен, Ц он вз
ял мои руки в свои, будто хотел, чтобы его мысль передалась мне через прико
сновение, Ц я знаю, мой рассказ прозвучал невнятно, давайте я объясню…
Ц Нет-нет, месье Стейнер, я все понял, но какое отношение ваша история име
ет ко мне?
Мне казалось, что я уже достаточно заплатил за свое любопытство; пусть вы
гонит меня вон, я это заслужил Ц и довольно. Стейнер выпустил мои руки, вс
тал, прошелся по тесному кабинету. Досадливая складка пересекла его лоб.
В этом крошечном помещении он казался еще выше, шире, размашистее. Я все жд
ал, когда он заденет макушкой потолок.
Ц Так я не убедил вас, Бенжамен?
Он вдруг стал похож на затравленного зверя.
Ц Вы не сознаете, какой пыткой может быть красота? Я говорю не только о ку
мирах моды и кино Ц я о той красоте, что хлещет вас наотмашь в толпе на ули
це, бьет под дых, наповал!
Ц Признаться, мне это никогда не приходило в голову.
Стейнер, казалось, по-настоящему расстроился. «Только не возражай ему, то
лько не спорь», Ц повторял я себе, ломая голову, как же мне от него отделат
ься. Вот ведь влип! Он снова сел и уставился прямо мне в глаза Ц ни дать ни в
зять учитель, пытающийся вдолбить тупице ученику трудную теорему. Опять
взял мои руки; они были влажные и холодные, а от его пальцев исходило умиро
творяющее тепло. Он принялся медленно массировать мне ладони, восстанав
ливая кровообращение, всецело сосредоточился на этом занятии и как будт
о забыл, зачем мы здесь. Я не знал, что и думать. А он как воды в рот набрал. Мне
почему-то стало трудно дышать. Он мучил меня молчанием так же, как только
что Ц разглагольствованиями. Чтобы прекратить эти гляделки, я, нарушив
свой же зарок, решился возразить:
Ц Но ведь некрасивых куда больше?
Ц Слабый аргумент, Бенжамен. Пусть даже красота Ц редкость, все равно он
а слишком бросается в глаза, наглая, оскорбительная. И коварная: внушает н
ам, будто она хрупка, а сама, как сорная трава, вырастает вновь и вновь, скол
ько ее ни коси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77