Надо мной вилис
ь с жужжанием мухи. Я что, уже разлагаюсь, гнию, как падаль?
Я чувствовала кислый запах от моего тела Ц смесь страха и испарин
ы. В голове мутилось. Я закусила губу. Не верилось, что я могла так заблужда
ться. Наверно, я уже постарела и сама не заметила как. Я провела рукой по ли
цу Ц ну, где же морщины, складки, обвислости? Ничего такого я не нащупала. В
се было на месте Ц нос, лоб, и волосы по-прежнему густые. Зеркало мне, срочн
о! Хотелось есть, просто до ужаса, и мне было стыдно: что за низменная потре
бность, когда я готовлюсь к переходу в новое качество.
Я поднялась с вонючего тюфяка, меня шатало, и холод пробирал до кост
ей. От затхлых запахов подташнивало. Я отряхнулась и на ватных ногах подн
ялась по скользким ступенькам. Сколько прошло времени, я понятия не имел
а. Все тело ломило. Я толкнула дверь и вышла в кухню. Сквозь щели в ставнях п
робивался солнечный свет. Лучи пронзали густой сумрак, освещали пляшущи
е пылинки, целые галактики пыли. Я споткнулась о дохлую мышь, увидела в угл
у, в соломенном гнезде, трупик какой-то птицы с взъерошенными перышками.

Распахнув окно и ставни, я перелезла через подоконник. Разноцветны
е пятна заплясали перед глазами, свет обжег меня. Было раннее утро. Все тре
петало, шелестело, оживало; от запаха сырой травы у меня защекотало в носу
. Воздух был чистый, чуть прохладный, бодрящий Ц то, что надо. Большое оран
жевое солнце вставало над кронами деревьев, пробуждая горы во всем много
образии красок.
На пригорке стояла косуля и, склонив головку, смотрела на меня без м
алейшего испуга, только тонкие ноги подрагивали. На груди белело пятнышк
о Ц как медальон. Она хотела мне что-то сказать, ее глаза из-под длинных ре
сниц силились сообщить что-то важное. Косуля пару раз качнула головкой, п
оскребла землю копытцами и не спеша удалилась походкой балерины Ц толь
ко ветки хрустнули.
Вокруг журчали ручьи, лаская слух своим детским лепетом, водопадик
разбивался о камни в облаке пенных брызг. Длинные свечи вспыхивали на ве
рхушках елей, болтун-дрозд завел на ветке свою серенаду. Над головой прон
осились птицы, угрюмый хвойный лес полнился щебетом. Высоко в небе плыли
большие белые облака, пухлощекие, как ангелы на картинках. Дивная симфон
ия звуков и красок.
Поток любви захлестнул меня. Надо жить, говорила мне природа, надо в
ернуться к собратьям-людям и не пасовать перед жизнью. В этом заброшенно
м доме мне было подарено второе рождение. Да как я могла бояться? Пусть «Су
хоцвет» существовал лишь в воспаленном воображении, мне он все равно был
дороже всего на свете. Ведь любой рассказ не тем хорош, что соответствует
действительности, а тем, что помогает взглянуть на мир другими глазами и
заряжает энергией. Что с того, что Бенжамен все выдумал, Ц благодаря ему
я снова хотела жить полной жизнью. Я совершила с ним ту же ошибку, что и со в
семи: поверила тому, что он мне говорил. И, оказывается, правильно сделала.
Я чувствовала себя беспричинно счастливой, заново родившейся. Ветерок о
бдувал меня, смывая миазмы подвала. Небо сулило много-много света и радос
ти.
Пройдя несколько сот метров, я набрела на низкий заборчик, сложенн
ый из камней, Ц здесь проходила граница со Швейцарией. Я несколько раз пе
ресекла ее, просто так, в насмешку над всеми рубежами: опля Ц и я во Франци
и, оп-ля! Ц в Швейцарии. Потом побрела назад к дому, споткнулась по дороге
о корни ели, выпиравшие из земли, как жилы на исхудавшей руке. Я упала ничк
ом во влажный зеленый ворс, смеясь, зарылась лицом в мягкие, жирные, плодор
одные комья; прямо передо мной Ц сперва мне показалось, что это плоский к
амень, Ц торчала из земли перепачканная магнитофонная кассета. Я вытащ
ила ее и рассмотрела с обеих сторон. Никакой наклейки не было. Я как могла
вытерла находку и сунула в карман Ц когда-нибудь послушаю.
Я была вольна идти куда мне вздумается и несметно богата надеждами
и возможностями. Мне хотелось обнять всех живущих на этом свете. В конце т
ропы я нашла свою машину, припорошенную пылью. Долго смотрелась в зеркал
ьце: я была грязная, вся в травинках, на щеках черные полоски, волосы похож
и на джунгли, Ц но я не изменилась. Та же матовая кожа, те же загнутые ресни
цы, и лицо не сморщилось, как старая тряпка. Я осталась прежней двадцатише
стилетней женщиной и не должна была искупать грех своего существования.
Я трижды просигналила, прощаясь с «Сухоцветом», обиталищем химер, и с нав
исшей над ним тяжелой известняковой плитой.
Проехав километров десять, я остановилась у гостиницы; отсюда откр
ывался вид на швейцарскую равнину. Вершины Альп вдали сияли, как купола. Д
алеко внизу катил извилистой дорогой среди зеленых лугов маленький кра
сный паровозик, выбрасывая клубы пара. Я спросила у хозяина, какое сегодн
я число, Ц оказалось 19 августа, значит, я просидела в подвале три дня и три
ночи. Я сняла номер, умылась и заказала в ресторане трапезу на десятерых, н
евзирая на ранний час. Повар умильно косился на меня, пока я уписывала за о
бе щеки рагу из кабана, колбасу, картофельную запеканку с кабачками, две к
опченые сосиски, салат и швейцарский сыр, запивая все это изумительным м
естным вином. Пиршеством я тоже была обязана Бенжамену Ц это был мой дол
г перед ним. Два часа я насыщалась; столик мне накрыли в саду, на террасе на
д откосом. Солнце припекало все сильнее, и я млела от его ожогов. Даже сест
ь под зонтик не захотела. Весь остаток дня меня рвало Ц еще бы, так нажрат
ься после семидесятидвухчасового поста, конечно, желудок от такой нагру
зки взбунтовался и выдал назад все, что я уплела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77