Сексуальные изыски, че
рпая романтика Ц а сам оставляет мне свои брюки, чтобы я их выгладила к за
втрашнему спектаклю!
Его поэтичное красноречие, в свое время покорившее меня, на поверк
у оказалось набором банальностей. Я была жестоко разочарована, когда оди
н из Фердинандовых друзей спьяну выболтал мне все про его подходцы к дев
ушкам. Он, оказывается, попросту заучивал наизусть стихи, цитаты, забавны
е истории, чтобы, щеголяя ими перед своими пассиями, выглядеть неотразим
о (и обманчиво) глубокомысленным. Стало быть, все те перлы, что он рассыпал
передо мной в нашу первую встречу, Ц я-то думала, по вдохновению, Ц были
позаимствованы; мало того, он еще и пользовался ими давным-давно с множес
твом других женщин. Он даже записывал их на листочках, копил «шпаргалки».
Ты меня надул, Фердинанд, обманщик ты и больше никто, верно говорят, не все
то золото, что блестит, мне твои бородатые шутки осточертели.
Как и вчера, я бесилась: невыносимо было сознавать, что, сколько ни ч
ерни моего любовника, все равно он крепко сидит во мне, так крепко, что не д
ает ни жить, ни дышать. Ну ладно же, сегодня я отгорожусь от него всей своей
болящей братией. Мне осталось провести в больнице четырнадцать часов Ц
побуду святой, раз блудницей не получается. Видно, моя молитва была услыш
ана: с наступлением вечера все чокнутые города Парижа, как сговорившись,
шли и шли в приемный покой, пошатываясь под бременем невзгод и одиночест
ва. Они заполонили отделение «Скорой помощи», каждый со своей мольбой, от
куда только брались, просто сочились из стен столицы, как плесень из сыра.
Шумные, агрессивные, возбужденные; все-таки психи Ц это жуткое зрелище. Н
икакого уважения к моей персоне; я была им кругом должна: должна свое врем
я, свою молодость, свою энергию; для них было совершенно естественно, чтоб
ы я всю себя посвящала этой грязной работе. И не я одна: интерны, терапевты,
медсестры Ц все сбивались с ног и не могли справиться с нахлынувшей вол
ной людского горя. Страдание казалось почти ощутимым, можно было бы изме
рить его уровень, как измеряют уровень загрязнения воздуха над Парижем.
Вечер шел своим чередом, только жалобы менялись: казалось, каждому часу с
оответствовала определенная патология. Сознавая, что недостойна избра
нной стези, я включила плейер, спрятав наушники под волосами и прикрыв пр
оводок воротником халата. Больной говорил что-то, как из-за стекла, до мен
я долетали отдельные слова Ц как раз достаточно, чтобы я могла притвори
ться, будто слушаю. Глаза его глядели с мольбой, ждали сострадания, участи
я. А я посмеивалась про себя: знал бы ты, до какой степени мне наплевать! Муз
ыка Ц это целый мир, в котором я могу скрыться от всех. Слушать музыку Бах
а куда лучше, чем стенания людей.
Когда выдалась минутка затишья, меня замутило: я ничего не ела с утр
а. На работу я хожу без макияжа Ц здесь это ни к чему, Ц и тут мне почему-то
неудержимо захотелось накраситься. Но напрасно я накладывала слоями ру
мяна и наносила разноцветные мазки теней. Смотрела в зеркало Ц все един
о: бесцветная, никакая. С моим лицом вообще сладу нет: иной раз забываешь о
нем, и вдруг глядь Ц будто солнышко взошло, а порой за ним вроде бы и следи
шь, а толку никакого Ц все равно помятое, уныло вытянутое. Я сбежала во дв
ор; дышать было нечем, собиралась гроза. Машины подъезжали одна за другой
Ц то «скорая», то полиция. Я была безутешна: Бенжамен ушел и некому досказ
ать мне историю.
Чтобы хоть немного приободриться, я позвонила Аиде Ц за ней взяла
сь присмотреть соседка, пока служба по делам несовершеннолетних не реши
т ее судьбу. Девчушка была единственным светлым пятном в моей жизни за эт
и три дня. По голосу я поняла, что ей страшно. Она спрашивала о бабушке; мне н
ечем было ее порадовать: почтенной даме с симптомами первой стадии старч
еского слабоумия, осложненного двигательными расстройствами, предстоя
ло доживать свой век в клинике. Обнаружились и сложности иного порядка: у
мадам Бельдье Ц так звали бабушку Ц не оказалось ни гроша за душой, ее кв
артира в Марэ была заложена и перезаложена. С головой у старушки давно бы
ло не в порядке, и это ускорило разорение. Ее имущество со дня на день долж
ны были описать. Аида, которую я знала неполные сутки, в одночасье стала кр
углой сиротой без средств к существованию. Никакой родни у девочки не бы
ло, очевидно, ее ждал приют. Прошлой ночью она явилась мне маленьким чудом
посреди душного августа, а теперь рыдала в трубку и просила вернуть ей ба
булю. В медицине Ц как, впрочем, и во всем остальном Ц всегда находятся б
ольные, которым отдаешь предпочтение, но сейчас я так вымоталась, что был
а неспособна сострадать. Я постарела лет на двести, и вообще, благотворит
ельность Ц это не мое призвание. Прости, Аида, не надо плакать, я ничем не м
огу тебе помочь. Пообещав навестить ее завтра, я повесила трубку.
К полуночи стало еще тяжелее. Приемный покой гудел как улей. Голодн
ого вида доходяги, пролетевшие мимо денег шлюшки-соплюшки плевались нак
опившимся ядом и на все корки честили полицейских. До жути худой наркома
н орал своей спутнице, девчонке с черными зубами: «Я тебя… и в рот, и в зад, п
рошмандовка!» Ц то ли упрашивая ее, то ли угрожая. Мельтешили подонки общ
ества, влачащие жалкое подобие жизни, и те, кому досталось в драке, нагонял
и страху на остальных, выставляя напоказ гнойные раны. Семерых молоденьк
их китайцев привели в наручниках на рентген: они будто бы проглотили упа
кованный в презервативы героин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77