Те ошарашенно глядели на этот сгу
сток жизни, видя в нем прямое издевательство над своими немощами. Она пок
азывала пальцем на их болячки, передразнивала хромоту, таращилась на леж
авших на носилках («А что у тебя за болезнь?» Ц «Непроходимость кишечник
а». Ц «Фу!»). Вторжение этого бесенка в гнетущий мир больницы подействова
ло на меня как эликсир бодрости. Она будто мстила за все мои огорчения. Пус
ть бы все тут перебила, вырвала все капельницы, разлила микстуры Ц я бы то
лько порадовалась,
Она была просто прелесть, длинные ресницы трепетали, словно крылья
бабочки, а ямочку на подбородке так и хотелось чмокнуть Ц я представлял
а себе, сколько мужчин будут со временем гладить и целовать эту выемку. У н
ее были с собой в школьном пенале электронные игры, микадо и домино. Запро
сто, как это могут только дети, сразу проникающиеся доверием к посторонн
им, малышка попросила меня поиграть с ней. Если она видела, что проигрывае
т, то прекращала партию или вообще смахивала все со стола. А когда я делала
вид, будто сержусь, забиралась ко мне на колени, ластилась. Эта прирожденн
ая артистка паясничала, напевала оперные арии, фальшивила и сама же хохо
тала над собой до слез. Надувала щеки, широко разевала рот, била себя кулач
ками в грудь и декламировала нечто невразумительное на смеси французск
ого с итальянским. Вконец расшалившись, она корчила уморительные рожицы
, щебетала как пташка, а ее косичка металась за ней черной молнией. Девчушк
а развеселила весь дежурный персонал; было уже далеко за полночь, но никт
о не решился ее одернуть. Наконец, выдав последнее тремоло, она уснула, уро
нив головку на руки.
Отправить ее домой я не могла: она осталась совсем одна; я взяла ее н
а руки, отнесла к себе и уложила на койку. Это было против правил, но в отдел
ении «Скорой помощи», помимо внутреннего распорядка, существовали еще з
аконы сердца и сострадания. Она проснулась на минутку и изобразила забав
ную пародию: сморщила свою милую мордашку, сгорбилась и забормотала дреб
езжащим голосом («Берегитесь, немцы уже здесь, я же вас предупреждала»). Кр
аем глаза покосилась на меня, ожидая реакции на это кощунство, потом раст
янулась на койке и тотчас уснула опять. Влажной губкой я вытерла ей лоб Ц
сердце у меня сжалось Ц и поцеловала в щечку. Потом спустилась вниз во вл
асти самых противоречивых чувств; мне еще надо было осмыслить происшедш
ее. На лестнице на меня чуть не налетел священник Ц тот самый, целомудрен
ного вида, Ц который бегом поднимался наверх: видно, у Бога тоже есть сво
й бипер. Соборование, срочно, еще одного требуется спровадить в вечность!

Едва я спустилась на первый этаж, в холл с низким потолком, как мне с
нова стало не по себе. Я поняла, чего мне надо; может, это бессмысленно, но я
уверилась твердо и непоколебимо, отбросив все сомнения: надо пойти к Бен
жамену Т. и выпросить у него очередную порцию слов. Мне казалось, что он од
ин способен хоть немного утешить меня, что рассказ о его блужданиях помо
жет мне разобраться в моих собственных. Он раздражал меня, но без него я уж
е не могла. Сочинял ли он или говорил правду Ц не важно, главное, что его ис
тория могла стать отличным оружием; нацеленным на Фердинанда, а значит, б
альзамом на мои раны. Три часа назад я чуть ли не плюнула ему в душу, теперь
же сама отправилась в общую терапию и без стука вошла в его палату. Он лежа
л, притворяясь спящим. Я потрясла его за плечо. Он открыл глаза и ни чуточк
и не удивился.
Ц Я знал, что вы придете! Мы с вами связаны договором, вы не забыли?

От такой самонадеянности я оторопела.
Ц Не знаю, что там нас связывает, но, пожалуй, в лечебных целях вам бу
дет полезно закончить исповедь.
Он надулся.
Ц Вы сегодня были грубы со мной, даже оскорбили.
Я сглотнула слюну,
Ц Ладно, мне очень жаль, я погорячилась.
Ц Дело-то ведь в том, что вас увлек мой рассказ, не так ли?
Опять он поставил все с ног на голову, повернул так, что просительни
цей оказалась я.
Ц Встретимся внизу, у столовой. Я предупрежу дежурную сестру, что в
ы хотите поговорить со мной.
Не дожидаясь ответа, я ретировалась и захлопнула дверь. Я была увер
ена, что этот паршивец прибежит как миленький: небось рад без памяти, что с
нова сумел меня заинтриговать. Зря я дала ему понять, что верю его фантази
ям. Никак мне не удавалось сохранить пресловутую бесстрастность, к котор
ой обязывает профессия врача. В этот вечер я совершенно не отдавала себе
отчета в своих действиях.
Через полчаса Бенжамен Толон, шаркая дырявыми тапками, спустился к
о мне на первый этаж. По дороге еще успел натерпеться насмешек от двух сан
итаров. Он сел рядом со мной на скамью под ажурным сводом галереи, ведущей
в подвальные помещения, напротив профсоюзного комитета и бара, в это вре
мя давно закрытого. Луна почти дневным светом заливала сад, разрезая его
на большие темные и голубоватые лоскуты. Казалось, что мы в театре, в будке
суфлера. В Париже летом не спускается ночь, просто сгущаются краски дня, а
на рассвете он возрождается во всем своем сиянии. На улицах в этот час не
было почта ни души, только полицейские с собаками искали лежбища бездомн
ых. Дыхание города овевало нас, не освежая. Жужжали комары и мошки, с треск
ом сгорая на электрических лампочках. Где-то вдалеке хлопали двери, из по
двала доносилось гудение вентиляции, и мы подошвами ощущали жизнь больн
ицы Ц словно трепетали бока огромного зверя, улегшегося у наших ног. Тяж
елый камень давил мне на грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77