С этой мыслью я снова провал
илась в сон.


Часть третья. УСМИРЕНИЕ ПЛО
ТИ

Исчезновение рассказчика


Когда на другой день около пяти я пришла в больницу, чтобы отдежури
ть последнюю ночь, меня ждал неприятный сюрприз: Бенжамен Толон ушел. Ник
то его не задерживал, он был в своем праве. Подписал отказ от госпитализац
ии и освободил палату. Хуже того: уходя, он снял маску и шапочку, они валяли
сь на стуле. Я накинулась на дежурных:
Ц У вас хоть фотография его осталась? Как он выглядит?
Ц Обыкновенно.
Ц Может, есть какая-нибудь примета Ц родимое пятно, шрам?
Ц Да нет, он ничем не отличается от нас с вами.
Ц Он оставил адрес или телефон?
Ц Нет. Сказал, что у него нет определенного места жительства.

Ц Как вы могли его отпустить, не предупредив меня?
Ц Но это же не ваш больной!
Я как с ума сошла: ловко же он провел меня своим маскарадом. Сейчас ж
е бежать, разыскать его, исколесить весь Париж вдоль и поперек! Но ведь я д
аже не знаю, какой он из себя. Я взяла маску с шапочкой, зачем-то понюхала их
и спрятала в карман. Зла была на весь свет. Рассказы, которые интересно по
слушать, Ц не диво, но бывают такие, что раскалывают надвое вашу жизнь. Ис
тория Бенжамена была как раз такого сорта. Посланец из мира загадочного,
он заразил меня своей тайной. И вот теперь, когда мне предстояло узнать ра
звязку, он кинул меня, вроде как оставил одну у края бездны. Его рассказ по
действовал на меня успокаивающе, он отогнал застившую весь свет тень Фер
динанда. Но Бенжамен взял и испарился, бросив меня на растерзание мыслям
о любовнике. А меня ожидала шумная и бесцеремонная толпа страждущих, кот
орым не терпелось излить в мои уши переполнявшие их помои.
Пора было заняться прочисткой собственных мозгов: решено, я изничт
ожу моего ненаглядного, на атомы его разложу, и пусть порвутся последние
ниточки, которые еще связывают нас. Так лисица, попав в капкан, отгрызает с
ебе лапу, чтобы освободиться. Усилием воли я убью свои чувства.
Мало было Фердинанду ухлестывать за каждой встречной юбкой ~ он вд
обавок никогда не упускал случая унизить меня. Когда любишь человека, то
показываешь ему свои слабости, не боясь удара ниже пояса; Фердинанд же мо
и знал наперечет и пользовался этим безжалостно, ох, как же он умел остави
ть от меня мокрое место! В общем разговоре, стоило мне открыть рот, он меня
осаживал: тебе не понять, ты не творческая личность. На мои книги по психиа
трии смотрел с ухмылкой: ты что, и вправду думаешь, что эта бодяга кому-ниб
удь нужна? Если, не дай Бог, мне случалось ввернуть медицинский термин, он
тут же перебивал меня: «Матильда, Бога ради, не надо жаргона!» Ц и всех вок
руг приглашал вместе с ним посмеяться над ученой дамой. Поначалу, когда Ф
ердинанд еще был от меня без ума, ему нравилось устраивать «сеансы прозр
ения» Ц так он это называл. Нацепив бифокальные очки, он сажал меня под ла
мпу и рассматривал тысячекратно увеличенные поры моей кожи, каждое пятн
ышко на ней, каждый изъян Ц и успокаивался. Разбирал меня, что называется
, по косточкам. «Самые красивые женщины, Ц говорил он, Ц это те, которых е
ще толком не видел; после такого осмотра ни одна не покажется совершенст
вом». А то еще попрекал меня моим бесплодием: «Ты и психиатрией-то занялас
ь, потому что не можешь иметь детей!»
Настал день, когда я поняла: его эстетство было лишь позой, удобной,
чтобы держать меня в узде. Искусством дать понять окружающим, будто ты пр
едставляешь собой куда больше, чем может показаться на первый взгляд, он
овладел в совершенстве. В компании порой рисовался: я, мол, буддист Ц наме
кал на покровительство некоего ламы, превознося его мудрость и проницат
ельность. И улыбался блаженной улыбкой человека, близкого к нирване. Вы з
амечали, что буддисты всегда улыбаются? Или еще строил из себя неприкаян
ную душу, человека без родины Ц а всего-то навсего его мать была из Лимож
а, а отец из Лилля. Ему хотелось носить печать изгнанничества, ну прямо как
орден Почетного легиона. Вечное его мальчишеское стремление быть особе
нным, жить не так, как все Ц «рохли», погрязшие в мещанском болоте.
Играя на сцене, он заикался, но совсем чуть-чуть; в первые месяцы я эт
их запинок даже не замечала, зато потом получила в руки отличное оружие. О
братись к логопеду, твердила я, это ведь лечится. Как врач я чувствовала се
бя на своей территории, тут он не мог со мной тягаться. Чем чаще я об этом за
говаривала, тем хуже слушался его язык, спотыкаясь на первых слогах, Ц да
же жаль его делалось, когда он никак не мог выговорить слово. В последнее в
ремя я радовалась каждому его промаху, то и дело повторяла, как он скован н
а подмостках, прятала подпяточники, которые он носил, чтобы выглядеть по
выше Ц Фердинанд комплексовал по поводу своего роста, Ц напоминала о е
го возрасте: 36 лет, а ничего еще не достиг, имя его известно только узкому кр
угу завсегдатаев театральных кафе.
Ц Ну чем ты занимаешься? «Кушать подано», дубляж: Ц и это, по-твоему
, работа? Когда же ты наконец получишь настоящую роль? Ц интересовалась я
, да еще сыпала соль на рану: Ц Ты вряд ли оставишь след в истории, разве что
следы спермы в постелях твоих любовниц!
Когда мне удавалось поддеть его, я была счастлива. Сам виноват: он на
чал первым; толика жестокости в отношениях, видите ли, обостряет чувства,
добавляет перцу в пресные будни. Я лишь платила ему той же монетой, просто
он этого не ожидал. А зря: в совместной жизни каждый из двоих наживает капи
тал обид и предъявляет другому счет с процентами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77