Можно было не сомневаться, что и Гю
го под взыскательным оком сего беспощадного судии предстояло пополнит
ь ряды незаслуженно причисленных к лику славы.
Итак, я засел за книги мэтра, чувствуя себя мухой на теле великана, и в назн
аченный срок представил рукопись заказчику. Преподаватель литературы
придирчиво выверил каждую строчку, счел мой труд значительно уступающи
м оригиналу и отыскал больше сотни ляпсусов. Я впал в типичный для такого
рода затей грех «ретроспективизма», перенеся в эпоху Гюго некоторые изо
бретения и термины, появившиеся лишь в следующем столетии. Выплыви хоть
одна такая накладка, и все дело погибло бы. Я засел за переработку: внес по
правки, переделал некоторые эпизоды, изменил на свой лад концовку. Мой фи
нальный аккорд всем особенно понравился, и я был почти уверен, что этот за
каз не будет последним. Роман передали фальсификатору, чтобы тот перепис
ал его от руки и превратил в манускрипт прошлого века. Он состарил бумагу,
выдержав ее в сырости, чтобы покрыть цвелью, а текст написал специальным
и чернилами и настоящим допотопным пером. Для пущего эффекта подлинност
и сотня страниц была погрызена мышами. Наш «отделочник» имел опыт в подо
бных делах: на его счету были десятки старинных пергаментов, сфабрикован
ных с помощью некоего химика так ловко, что никто не заподозрил в них фаль
шивки. Но кто-то на нас донес, и все рухнуло. Однажды утром, выйдя из метро н
а площади Клиши, я увидел, что у нашего кафе стоит полицейская машина. Чуть
е подсказало мне, что нас засекли. Я поспешил смыться, несолоно хлебавши
Ц остаток гонорара я должен был получить наличными как раз в этот день
Ц и от души надеясь, что в записной книжке издателя нет моей фамилии.
Несколько недель я отсиживался в своей каморке, выходил из дому только з
атемно и с трепетом ожидал, что вот-вот за мной явятся люди в форме. Вскоре
я снова стал промышлять эпистолярным жанром. Я уже зная, что не обладаю са
мобытной манерой письма, однако не оставил мысли стать беллетристом, поп
олнить ряды тружеников пера, растущие день ото дня за счет убывающей мас
сы читателей. Как раз тогда один чудак предложил мне привести в порядок е
го библиотеку и составить каталог богатейшего собрания, насчитывавшег
о около пятидесяти тысяч книг. На его загородной вилле в Нормандии библи
отека занимала четыре громадных зала. Через месяц, работая по восемь-дес
ять часов в день, я не дошел еще даже до буквы Д. Я тонул в океане прижизненн
ых изданий, фолиантов всех форматов и всех веков. Задача оказалась мне не
по силам, к я сдался. Но этот краткий экскурс в нечто бесконечно огромное н
атолкнул меня на мысль: почему бы библиотекам, этим колоссальным кладбищ
ам, не послужить живым? Почему бы мне не воскресить мертвецов, не поживить
ся с этих славных мощей, к которым давным-давно никто не приходит на покло
н?
Вы только представьте себе все эти тысячи томов, что лежат на стеллажах, с
ловно обломки кораблекрушения на пустынном берегу, обреченные на забве
ние: исчезни они, никто и не заметит. Их слишком много. Это могилы, в которых
замурованы в вечном безмолвии знаки, Ц и вот я решил найти им новое приме
нение. Коль скоро все уже написано, к чему начинать с нуля, изобретать новы
е идеи? Достаточно списать, скомпоновать, одним словам, воспользоваться.
Действовал я следующим образом: выбрав сюжет Ц тоже позаимствованный у
некоего малоизвестного труженика пера, Ц отоваривался у великих и малы
х мастеров и таким образом выстраивал собственное произведение. Я ходил
по библиотекам и выписывал в тетрадь сцены, метафоры и прочее, пополняя с
вои закрома. Все материалы я сортировал по темам: лунный свет, ссора, убийс
тво, весеннее утро, дождливый день, объятия влюбленных и т. д. Все было введ
ено в память моего компьютера, после чего я мог создавать из этого попурр
и новые мелодии. Как правило, из каждого автора я, соблюдая осторожность, п
рисваивал лишь одну-две вокабулы, скажем, слово и эпитет к нему. Не грабил,
а так, поклевывал: на столь микроскопическом уровне плагиат не поддается
установлению, такое мелкое мошенничество не наказуемо. Мой метод сбил б
ы с толку любую экспертизу.
Кроме того, я свято следовал непреложному принципу: обирать только покой
ников. Живые так обидчивы! Они готовы молиться на каждую свою закорючку и
с поистине безотказным чутьем способны отыскать ее у других. Наивные Ц
они мнят себя собственниками своих текстов! Мне совсем не улыбалось отби
ваться от легиона адвокатов. Еще я избегал цитат, которые на слуху у всяко
го мало-мальски образованного человека и навели бы на подозрения. Плаги
ат не должен бросаться в глаза. Итак, я, злостный мародер от литературы, ук
рашая свою прозу тысячами выражений, позаимствованных отовсюду понемн
огу, которые затем шлифовал и подгонял друг к другу, Ц это был кропотливы
й труд. Я вплетал чужие фразы в свои я ухитрился даже выдать пару-тройку с
обственных оборотов, ей-Богу, не ниже среднего уровня. Какой безумец-сыщи
к взялся бы разобраться в сотнях запутанных нитей в этом палимпсесте и п
отратить годы, а то и всю жизнь на то, чтобы отыскать в мировой литературе
источник моих заимствований? Действуя так, стервятник, сиречь я, не убива
л, а воскрешал: я эксгумировал классиков, извлекая их на свет с пыльных пол
ок, где они тихо дотлевали, спасал их от чистилища. Они свою долю славы пол
учили, теперь наступила моя очередь. Я у них ничего не отнимал, они же спос
обствовали признанию и популярности моего имени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77