За оградой, на паперти собора Парижской
Богоматери, облепила скамейку компания ночных бабочек в простое, а напро
тив отвратительно грязный старик, едва прикрытый лохмотьями, обращался
с речью к человечеству. Разбитная бабенка отплясывала вокруг него, задра
в юбку и размахивая грязным, почти черным бинтом. Полицейским Ц знакомы
е лица, они еще вечером упрятали какого-то бродягу с пулевым ранением в тю
ремное отделение больницы Ц почудился в этой похабщине крамольный душ
ок, и они усилили бдительность. Красные и синие лучи мигалок обшаривали б
ольничный двор, штатские в плащах шастали по коридорам, бормоча что-то в р
ации, которые отзывались треском и хрипом.
Мне, наверно, одной из немногих, ничуть не было страшно. Вот чем хоро
ши сильные потрясения: они притупляют обычные эмоции, на их фоне выгляди
т смешным то, что прочих смертных повергает в ужас. Наоборот, я ликовала: р
аз мне плохо, пусть будет плохо и всем вокруг. Да скажи мне сейчас, что вырв
авшиеся на волю психи поливают больных бензином, чтобы сжечь заживо, или
выпускают кишки врачам и санитарам, я бы и глазом не моргнула. Скорее прис
оединилась бы к психам. В довершение всего около часу ночи поступили чет
ыре проститутки, пострадавшие в стычке с мадридскими фанатами какой-то
футбольной команды. Ввалились, гордые собой, громко цокая каблуками, все
в порезах и синяках. Они не сплоховали в драке, обратили своих противнико
в в бегство, пустив в ход велосипедные цепи и вибраторы, набитые свинцовы
ми шариками. Их задницы были туго обтянуты коротенькими шортами, пышные
груди упруго колыхались, словно белесое желе; они выглядели даже не женщ
инами, а непреклонными идолами, этакие гиганты секса, способные опустоши
ть жертву до донышка одним движением ягодиц. Я смотрела на них не без восх
ищения, спрашивая себя, а что бы мне в свое время не выбрать эту стезю, что б
ы мне не стать подстилкой, пропитанной спермой, на которой мужчины, вне за
висимости от возраста и общественного положения, сладострастно похрюк
ивая, утоляют свою плоть? Стражи порядка с автоматами наперевес и те каза
лись безоружными перед этими труженицами на ниве греха, торгующими обле
гчением по сходной цене. Перевязанные, отмытые и зашитые, девушки еще пос
идели с медсестрами, выпили по стаканчику, покуривая американские сигар
еты в длинных перламутровых мундштуках и громко смеясь, после чего отбыл
и на работу.
В общем, ночь прошла, ничего особенного не произошло, роскошные бюс
ты и взвинченные нервы не в счет. Гроза наконец разразилась и смыла после
дние остатки моего бунтарского настроения. Ливень, пенистый, как пиво, ст
еной обрушился на остров Сите, измочалил кроны деревьев, обломал на крыш
ах телевизионные антенны и дымоходы, похожие на выпавшие зубные протезы
. Я слонялась по больнице, стараясь не сталкиваться с полицейскими в штат
ском и все надеясь, что вот сейчас, из-за этого поворота, из-за той двери по
явится мой больной и я снова услышу его шелестящий голос и его, только его
слова. Он предал меня, и мне было обидно; все теперь казалось не важным, кро
ме его незаконченной исповеди. За эти неполные двое суток как бы сместил
ся мой центр тяжести, и каждый из персонажей его рассказа был для меня жив
ее и ближе окружавших меня людей. Мне не хотелось подниматься к себе, ложи
ться в кровать, где не было больше Аиды. Рассвет я встретила на шестом этаж
е, облокотясь на мокрый еще парапет внешней галереи, выходившей в сад, Ц
отсюда открывался вид на площадь Мобер и холм Святой Женевьевы. Блестящи
е от воды крыши громоздились друг на друга, будто перевернутые лодки, Ц м
оре отхлынуло, и они остались кверху килем на песчаном берегу. Моросило, с
тало прохладнее, Эйфелева башня в тумане напоминала кофейный пломбир. Я
заснула прямо на ступеньках; здоровенный котяра, мерцая светлыми в блест
ках глазищами, задрав восклицательным знаком хвост, пришел и примостилс
я ко мне под бочок. Нам обоим не хватало тепла и ласки.
В половине восьмого мое дежурство закончилось. Я попрощалась со вс
еми, зная, что никто здесь не будет обо мне скучать. Я чувствовала, что смеш
на: надо же было до такой степени выйти из колеи. Ну что Ц ехать сейчас же в
Антиб к Фердинанду, лететь на крыльях истерики и сказать ему прямо, что вс
е кончено? Но я терпеть не могу сцен. Иных женщин как магнитом тянет к блаж
ным. Они и любят-то не человека, а постоянное ощущение неуверенности, им в
кайф игры на краю пропасти.
Я бродила по грязной и замусоренной паперти Ц ночной ливень переп
олнил водостоки, выплеснул на асфальт всякую дрянь. Разбитая, с пустой го
ловой, я была на той грани усталости, когда забываешь, что ты вообще живешь
. Наверно, меня принимали за бродяжку: сумка болтается на плече незастегн
утая, косметика размазана. Дисциплинированные отряды туристов уже стек
ались к собору, дружно, как по команде, наводили объективы на фасад. Кто в ш
ортах, кто в бермудах, они решительно шли на штурм святых мест с камерами н
аизготовку, мечтая застать Господа Бога врасплох. Турист не верит своим
глазам, пока не запечатлеет увиденное на пленке.
Я прошлась немного по набережной, обходя лужи мочи и экскременты. В
оды Сены, маслянистые, даже липкие на взгляд, плескались об опоры мостов, о
т вони впору было задохнуться. В Париже всегда кому-нибудь да приспичит с
делать содержимое своих кишок общим достоянием: ох уж эта клоака в изыск
анном прикиде, Город-светоч, родина коммунизма в виде общего сортира. Я шл
а под мостами, где на картонках или завернувшись в какие-то грязные одеял
а спали те самые бедолаги, что приходили за помощью в больницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77