ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
«Девиз: максимальное сходство с тюрьмой».
. Эмоциональная отрицательная реакция на современный мир сказала
сь в 20-е годы и в широком движении за поселения, и в первую очередь в создан
ии «союзов артаманов», противопоставлявших счастье простой жизни на ло
не земли «цивилизации асфальта», а естественные связи людей Ч потерянн
ости человека в массовом мире городов. Наиболее же чувствительно задева
л резкий и вызывающий разрыв с существующими нормами в сфере морали. Бра
к, говорилось в некой «Социальной этике коммунизма», есть не что иное, как
«дурное отродье капитализма», революция ликвидирует его точно так же, ка
к и аборты, гомосексуализм, бигамию и кровосмешение
Friedlaender E. Sozialethik des Kommunismus. Berlin, 1920. По поводу
следующего размышления о средних слоях как носителях нормальной морал
и см.: Lepsius M. R. Extremer Nationalisms, S. 14.
. Но для восприятия самых широких буржуазных средних слоёв, всегда
рассматривавших себя как «представителей и хранителей нормальной мора
ли» и видевших в покушении на неё личную угрозу самим себе, брак как прост
ой акт регистрации Ч а именно так понимался он первоначально в Советско
м Союзе Ч был столь же неприемлем, как и «теория стакана воды», согласно к
оторой сексуальная потребность является такой же элементарной потребн
остью, как и жажда, и удовлетворяется без всяких церемоний. Фокстрот и кор
откие юбки, погоня за наслаждениями в этой «клоаке рейха Ч Берлине», «по
хабные картинки» сексопатолога Магнуса Хиршфельда и мужские типы того
времени («резиновый кавалер на креповых подошвах в брюках „чарльстон“ и
с причёской „шимми“ Ч гладким зачёсом назад») были для широкого сознани
я безнравственными, что, правда, весьма трудно понять вне исторического
контекста. Пользовавшиеся широчайшей популярностью театральные поста
новки 20-х годов провокационно увлекались такими темами как отцеубийств
о, кровосмешение и преступление; глубоким симптомом времени было высмеи
вание самих себя. Так, в заключительной сцене оперы Брехта и Вайля «Махаг
они» исполнители выходили к рампе и демонстрировали на плакатах лозунг
и «За хаос в наших городах!», «За продажную любовь!», «Честь и слава убийца
м!», «За бессмертие пошлости!»
Заключительная сцена из «Махагони» Б. Брех
та. In: Brecht В. GW in 20 Baenden. Bd. 2. Frankfurt.M., 1967. S. 561-562.
В изобразительном искусстве революционный прорыв произошёл ещё до пер
вой мировой войны, и сам Гитлер был нейтральным свидетелем этого сначала
в Вене, а затем в Мюнхене. Но то, что первоначально воспринималось как ори
гинальничанье кучки фантазёров, видится теперь, на фоне потока полотен о
перевороте, революции и избавлении, объявлением войны традиционной евр
опейской картине человека. Фове, «Голубой всадник», «Брюкке», «Дада» Ч в
се это кажется столь же радикальной угрозой, как и революция; это ощущени
е внутренней связи зафиксировано в популярном термине «культур-больше
визм». Соответственно и защитная реакция была не только такой же страстн
ой, но и пронизанной все той же нотой страха перед анархией, произволом и б
есформенностью; как гласил тогдашний характерный вердикт, современное
искусство Ч это «царство хаоса»
Rosenberg A. In: VB, 27.V.1922. О Пикассо он сказал, что его карти
ны становятся «грязнее по краскам, хаотичнее по штриху, нахальнее (!) по на
званиям». VB, 6.IV.1920 пишет об этом «кричащем искусстве негров и малоазиатов, эт
ой судорожной мазне дадаистов»; см. в этой связи также пронизанные анало
гичным неприятием современного искусства высказывания Адольфа Гитлер
а: Hitler A. Mein Kampf, S. 282 ff.
, и все эти симптомы выливаются в единое в своём многообразии полот
но страха, для которого модный пессимизм того времени нашёл формулировк
у «Закат Европы». И можно ли было не ожидать в страхе того дня, когда все эт
и чувства неприятия выльются в акт отчаянного сопротивления?
Радость разрушения устарелых или скомпрометированных социальных и кул
ьтурных форм спровоцирует консервативный темперамент немцев в особой
степени Ч ведь быстро проявлявшее себя сопротивление этому могло здес
ь сильнее, чем где бы то ни было, опираться на настроения и аргументы конца
XIX века. Процесс технической и экономической модернизации произошёл в Ге
рмании позднее, быстрее и радикальнее, чем в других странах, а решимость, с
которой Германия проводила промышленную революцию, была, по формулиров
ке Торстейна Веблена, «среди европейских стран беспримерной»
Veblen Th. I
mperial Germany and the Industrial Revolution. New York, 1954, S. 86.
. По той же причине этот процесс вызвал тут дикую боязнь поражения и
породил мощнейшие ответные реакции. Вопреки широко распространённому
мнению Германия, превратившаяся в прямо-таки неразрывный сплав достиже
ний и упущений, в коем соединились элементы феодализма и прогресса, авто
ритарности и социального государства, могла в канун первой мировой войн
ы, пожалуй, по праву претендовать на звание самого современного в промыш
ленном отношении государства Европы.
Только за последнюю четверть века её валовой национальный доход увелич
ился более чем вдвое, а доля населения с подлежащим налогообложению мини
мумом доходов выросла с тридцати до шестидесяти процентов, и выплавка ст
али, к примеру, ещё в 1887 году составлявшая только половину того, что выплавл
ялось в Англии, возросла почти в два раза. Покорялись колонии, строились г
орода, создавались промышленные империи, число акционерных обществ уве
личилось с 2143 до 5340, а товарооборот гамбургской гавани вышел, по мировой ста
тистике, на третье место Ч позади Нью-Йорка и Амстердама, но впереди Лонд
она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
. Эмоциональная отрицательная реакция на современный мир сказала
сь в 20-е годы и в широком движении за поселения, и в первую очередь в создан
ии «союзов артаманов», противопоставлявших счастье простой жизни на ло
не земли «цивилизации асфальта», а естественные связи людей Ч потерянн
ости человека в массовом мире городов. Наиболее же чувствительно задева
л резкий и вызывающий разрыв с существующими нормами в сфере морали. Бра
к, говорилось в некой «Социальной этике коммунизма», есть не что иное, как
«дурное отродье капитализма», революция ликвидирует его точно так же, ка
к и аборты, гомосексуализм, бигамию и кровосмешение
Friedlaender E. Sozialethik des Kommunismus. Berlin, 1920. По поводу
следующего размышления о средних слоях как носителях нормальной морал
и см.: Lepsius M. R. Extremer Nationalisms, S. 14.
. Но для восприятия самых широких буржуазных средних слоёв, всегда
рассматривавших себя как «представителей и хранителей нормальной мора
ли» и видевших в покушении на неё личную угрозу самим себе, брак как прост
ой акт регистрации Ч а именно так понимался он первоначально в Советско
м Союзе Ч был столь же неприемлем, как и «теория стакана воды», согласно к
оторой сексуальная потребность является такой же элементарной потребн
остью, как и жажда, и удовлетворяется без всяких церемоний. Фокстрот и кор
откие юбки, погоня за наслаждениями в этой «клоаке рейха Ч Берлине», «по
хабные картинки» сексопатолога Магнуса Хиршфельда и мужские типы того
времени («резиновый кавалер на креповых подошвах в брюках „чарльстон“ и
с причёской „шимми“ Ч гладким зачёсом назад») были для широкого сознани
я безнравственными, что, правда, весьма трудно понять вне исторического
контекста. Пользовавшиеся широчайшей популярностью театральные поста
новки 20-х годов провокационно увлекались такими темами как отцеубийств
о, кровосмешение и преступление; глубоким симптомом времени было высмеи
вание самих себя. Так, в заключительной сцене оперы Брехта и Вайля «Махаг
они» исполнители выходили к рампе и демонстрировали на плакатах лозунг
и «За хаос в наших городах!», «За продажную любовь!», «Честь и слава убийца
м!», «За бессмертие пошлости!»
Заключительная сцена из «Махагони» Б. Брех
та. In: Brecht В. GW in 20 Baenden. Bd. 2. Frankfurt.M., 1967. S. 561-562.
В изобразительном искусстве революционный прорыв произошёл ещё до пер
вой мировой войны, и сам Гитлер был нейтральным свидетелем этого сначала
в Вене, а затем в Мюнхене. Но то, что первоначально воспринималось как ори
гинальничанье кучки фантазёров, видится теперь, на фоне потока полотен о
перевороте, революции и избавлении, объявлением войны традиционной евр
опейской картине человека. Фове, «Голубой всадник», «Брюкке», «Дада» Ч в
се это кажется столь же радикальной угрозой, как и революция; это ощущени
е внутренней связи зафиксировано в популярном термине «культур-больше
визм». Соответственно и защитная реакция была не только такой же страстн
ой, но и пронизанной все той же нотой страха перед анархией, произволом и б
есформенностью; как гласил тогдашний характерный вердикт, современное
искусство Ч это «царство хаоса»
Rosenberg A. In: VB, 27.V.1922. О Пикассо он сказал, что его карти
ны становятся «грязнее по краскам, хаотичнее по штриху, нахальнее (!) по на
званиям». VB, 6.IV.1920 пишет об этом «кричащем искусстве негров и малоазиатов, эт
ой судорожной мазне дадаистов»; см. в этой связи также пронизанные анало
гичным неприятием современного искусства высказывания Адольфа Гитлер
а: Hitler A. Mein Kampf, S. 282 ff.
, и все эти симптомы выливаются в единое в своём многообразии полот
но страха, для которого модный пессимизм того времени нашёл формулировк
у «Закат Европы». И можно ли было не ожидать в страхе того дня, когда все эт
и чувства неприятия выльются в акт отчаянного сопротивления?
Радость разрушения устарелых или скомпрометированных социальных и кул
ьтурных форм спровоцирует консервативный темперамент немцев в особой
степени Ч ведь быстро проявлявшее себя сопротивление этому могло здес
ь сильнее, чем где бы то ни было, опираться на настроения и аргументы конца
XIX века. Процесс технической и экономической модернизации произошёл в Ге
рмании позднее, быстрее и радикальнее, чем в других странах, а решимость, с
которой Германия проводила промышленную революцию, была, по формулиров
ке Торстейна Веблена, «среди европейских стран беспримерной»
Veblen Th. I
mperial Germany and the Industrial Revolution. New York, 1954, S. 86.
. По той же причине этот процесс вызвал тут дикую боязнь поражения и
породил мощнейшие ответные реакции. Вопреки широко распространённому
мнению Германия, превратившаяся в прямо-таки неразрывный сплав достиже
ний и упущений, в коем соединились элементы феодализма и прогресса, авто
ритарности и социального государства, могла в канун первой мировой войн
ы, пожалуй, по праву претендовать на звание самого современного в промыш
ленном отношении государства Европы.
Только за последнюю четверть века её валовой национальный доход увелич
ился более чем вдвое, а доля населения с подлежащим налогообложению мини
мумом доходов выросла с тридцати до шестидесяти процентов, и выплавка ст
али, к примеру, ещё в 1887 году составлявшая только половину того, что выплавл
ялось в Англии, возросла почти в два раза. Покорялись колонии, строились г
орода, создавались промышленные империи, число акционерных обществ уве
личилось с 2143 до 5340, а товарооборот гамбургской гавани вышел, по мировой ста
тистике, на третье место Ч позади Нью-Йорка и Амстердама, но впереди Лонд
она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138