ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Так или иначе, но ощущение, будто республика была навязана немецко
му народу обманом и принуждением и является чем-то абсолютно чуждым ему,
закрепилось и, в общем и целом, уже не менялось. Правильно, конечно, что нес
мотря на весь этот груз у неё были все же шансы, но даже в немногие счастли
вые свои годы она «не сумела по-настоящему привлечь к себе ни преданност
и, ни политической фантазии людей»
Слова Уинстона Черчилля, цит. по: Deuerlein E. Aufstieg, S. 23. О
негативной оценке Веймарской конституции см.: Fleischmann. HdbDStR. Bd. 1, 18, S. 221 f. В 1918 году также
и Макс Вебер жаловался на увязывание демократизации с ожиданием мира: «В
нутри страны это в будущем отзовётся так: Заграница навязала нам демокра
тию! Плачевная история!»
.
Значение всех этих событий состояло в том, что они дали мощный толчок про
цессу политизации общественного сознания. Широкие слои, находившиеся д
о того в политическом подполье, оказались вдруг преисполненными полити
ческих страстей, надежд и отчаяний, и эти настроения захватили в лазарет
е в Пазевальке и повлекли за собой и Гитлера, которому было в то время уже
около тридцати лет. У него было смутное, но одновременно радикальное ощу
щение несчастья и предательства. И хотя это ощущение приблизило его на о
дин шаг к политике, но само решение стать политиком, которое он связывает
в «Майн кампф» с ноябрьскими событиями, пришло, несомненно, позднее, Ч ск
орее всего, в тот поразительный момент примерно год спустя, когда он в чад
у маленького помещения выступил в гипнотическом возбуждении перед неб
ольшой аудиторией, открыл в себе талант оратора и увидел вдруг выход из с
трахов безнадёжно блокированного существования в какое-то будущее.
Это утверждение подкрепляется, во всяком случае, его поведением в течени
е последующих месяцев. Когда Гитлер в конце ноября, уже выздоровев, был вы
писан из лазарета в Пазевальке, он тут же направился в Мюнхен и прибыл в за
пасной батальон своего полка. И хотя этот город, сыгравший в ходе ноябрьс
ких событий немалую роль и положивший начало свержению германских княж
еских династий, буквально вибрировал от политического возбуждения, Гит
лер остался ко всему этому безучастен и, вопреки его позднейшим заверени
ям о созревшем решении заняться политикой, ни интереса, ни причастности
к этим событиям не проявил. Весьма скупо он заметит, что власть «красных»
вызвала у него отвращение; но поскольку такое же отношение к «красным» б
ыло у него и после Ч да и в принципе, по его же собственным словам, на протя
жении всего существования республики, Ч это замечание едва ли можно ра
ссматривать как оправдание его слабого интереса к политике. Не имея ника
кой цели, но ощущая потребность хоть в каком-то занятии, он в начале февра
ля записывается, в конце концов, добровольцем в службу охраны лагеря для
военнопленных, находившегося близ Траунштайна неподалёку от австрийск
ой границы. Когда же примерно месяц спустя военнопленных Ч несколько со
т французских и русских солдат Ч выпустили, а лагерь вместе с его охрано
й расформировали, он вновь оказался не у дел и в растерянности вернулся н
азад в Мюнхен.
Поскольку он не знал, куда ему деться, то снова занял койку в казарме в Обе
рвизенфельде. Вероятно, это решение далось ему нелегко, потому что оно пр
инуждало его вступить в Красную армию, взявшую к тому времени власть, и но
сить на рукаве её красную повязку. Но так или иначе, ему пришлось с этим см
ириться и встать на сторону победивших революционеров, хотя он мог бы вс
тупить в один из добровольческих отрядов, либо в иную воинскую часть, не с
вязанную с «красной» властью. И это едва ли не лучшее доказательство тог
о, насколько слаборазвитым было ещё в то время его политическое сознание
и насколько низким Ч его политическое чутьё, которое потом, как говорят,
заставило его впадать в ярость уже при самом упоминании слова «большеви
зм», Ч вопреки всему позднейшему украшательству, его политическое безр
азличие на том этапе явно было сильней унизительного чувства оказаться
солдатом армии мировой революции.
Впрочем, у него и не было никакого выбора, кроме армии. Милитаризованный м
ир был по-прежнему единственной социальной системой, в которой он ощуща
л себя дома, демобилизоваться означало бы для него вернуться в тот анони
мный мир потерпевших крушение, откуда он пришёл. Потом Гитлер сам засвид
етельствует, что он отчётливо представлял всю безысходность своего лич
ного положения: «В это время в моей голове роились бесконечные планы. Цел
ыми днями обдумывал я, что же вообще можно сделать, но всякий раз итогом вс
ех размышлений была трезвая констатация того, что я, не имея имени, не имею
и ни малейшего условия для какого-нибудь целесообразного дела.»
Hitler A. Mein Kampf, S. 226. О красно
й повязке на рукаве см.: Maser W. Fruehgeschichte, S. 132. Эрнст Дойер-ляйн будет даже утверждать,
что зимой 1918-1919 гг. Гитлер подумывал о вступлении в СДПГ; см.: Deuerlein E. Aufstieg, S. 80.
Это замечание демонстрирует, насколько далёк оставался он и тепер
ь от мысли о работе, о хлебе насущном и гражданском ремесле; больше всего е
го мучило сознание отсутствия имени. Если верить его автобиографии, как
раз в это время он навлекает на себя своими политическими выступлениями
«недовольство Центрального совета» правительства Баварской советско
й республики, и в конце апреля будто бы его даже решают арестовать, но он, у
грожая карабином, обращает команду, пришедшую взять его, в бегство. На сам
ом деле к указанному времени Центральный совет уже прекратил своё сущес
твование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
му народу обманом и принуждением и является чем-то абсолютно чуждым ему,
закрепилось и, в общем и целом, уже не менялось. Правильно, конечно, что нес
мотря на весь этот груз у неё были все же шансы, но даже в немногие счастли
вые свои годы она «не сумела по-настоящему привлечь к себе ни преданност
и, ни политической фантазии людей»
Слова Уинстона Черчилля, цит. по: Deuerlein E. Aufstieg, S. 23. О
негативной оценке Веймарской конституции см.: Fleischmann. HdbDStR. Bd. 1, 18, S. 221 f. В 1918 году также
и Макс Вебер жаловался на увязывание демократизации с ожиданием мира: «В
нутри страны это в будущем отзовётся так: Заграница навязала нам демокра
тию! Плачевная история!»
.
Значение всех этих событий состояло в том, что они дали мощный толчок про
цессу политизации общественного сознания. Широкие слои, находившиеся д
о того в политическом подполье, оказались вдруг преисполненными полити
ческих страстей, надежд и отчаяний, и эти настроения захватили в лазарет
е в Пазевальке и повлекли за собой и Гитлера, которому было в то время уже
около тридцати лет. У него было смутное, но одновременно радикальное ощу
щение несчастья и предательства. И хотя это ощущение приблизило его на о
дин шаг к политике, но само решение стать политиком, которое он связывает
в «Майн кампф» с ноябрьскими событиями, пришло, несомненно, позднее, Ч ск
орее всего, в тот поразительный момент примерно год спустя, когда он в чад
у маленького помещения выступил в гипнотическом возбуждении перед неб
ольшой аудиторией, открыл в себе талант оратора и увидел вдруг выход из с
трахов безнадёжно блокированного существования в какое-то будущее.
Это утверждение подкрепляется, во всяком случае, его поведением в течени
е последующих месяцев. Когда Гитлер в конце ноября, уже выздоровев, был вы
писан из лазарета в Пазевальке, он тут же направился в Мюнхен и прибыл в за
пасной батальон своего полка. И хотя этот город, сыгравший в ходе ноябрьс
ких событий немалую роль и положивший начало свержению германских княж
еских династий, буквально вибрировал от политического возбуждения, Гит
лер остался ко всему этому безучастен и, вопреки его позднейшим заверени
ям о созревшем решении заняться политикой, ни интереса, ни причастности
к этим событиям не проявил. Весьма скупо он заметит, что власть «красных»
вызвала у него отвращение; но поскольку такое же отношение к «красным» б
ыло у него и после Ч да и в принципе, по его же собственным словам, на протя
жении всего существования республики, Ч это замечание едва ли можно ра
ссматривать как оправдание его слабого интереса к политике. Не имея ника
кой цели, но ощущая потребность хоть в каком-то занятии, он в начале февра
ля записывается, в конце концов, добровольцем в службу охраны лагеря для
военнопленных, находившегося близ Траунштайна неподалёку от австрийск
ой границы. Когда же примерно месяц спустя военнопленных Ч несколько со
т французских и русских солдат Ч выпустили, а лагерь вместе с его охрано
й расформировали, он вновь оказался не у дел и в растерянности вернулся н
азад в Мюнхен.
Поскольку он не знал, куда ему деться, то снова занял койку в казарме в Обе
рвизенфельде. Вероятно, это решение далось ему нелегко, потому что оно пр
инуждало его вступить в Красную армию, взявшую к тому времени власть, и но
сить на рукаве её красную повязку. Но так или иначе, ему пришлось с этим см
ириться и встать на сторону победивших революционеров, хотя он мог бы вс
тупить в один из добровольческих отрядов, либо в иную воинскую часть, не с
вязанную с «красной» властью. И это едва ли не лучшее доказательство тог
о, насколько слаборазвитым было ещё в то время его политическое сознание
и насколько низким Ч его политическое чутьё, которое потом, как говорят,
заставило его впадать в ярость уже при самом упоминании слова «большеви
зм», Ч вопреки всему позднейшему украшательству, его политическое безр
азличие на том этапе явно было сильней унизительного чувства оказаться
солдатом армии мировой революции.
Впрочем, у него и не было никакого выбора, кроме армии. Милитаризованный м
ир был по-прежнему единственной социальной системой, в которой он ощуща
л себя дома, демобилизоваться означало бы для него вернуться в тот анони
мный мир потерпевших крушение, откуда он пришёл. Потом Гитлер сам засвид
етельствует, что он отчётливо представлял всю безысходность своего лич
ного положения: «В это время в моей голове роились бесконечные планы. Цел
ыми днями обдумывал я, что же вообще можно сделать, но всякий раз итогом вс
ех размышлений была трезвая констатация того, что я, не имея имени, не имею
и ни малейшего условия для какого-нибудь целесообразного дела.»
Hitler A. Mein Kampf, S. 226. О красно
й повязке на рукаве см.: Maser W. Fruehgeschichte, S. 132. Эрнст Дойер-ляйн будет даже утверждать,
что зимой 1918-1919 гг. Гитлер подумывал о вступлении в СДПГ; см.: Deuerlein E. Aufstieg, S. 80.
Это замечание демонстрирует, насколько далёк оставался он и тепер
ь от мысли о работе, о хлебе насущном и гражданском ремесле; больше всего е
го мучило сознание отсутствия имени. Если верить его автобиографии, как
раз в это время он навлекает на себя своими политическими выступлениями
«недовольство Центрального совета» правительства Баварской советско
й республики, и в конце апреля будто бы его даже решают арестовать, но он, у
грожая карабином, обращает команду, пришедшую взять его, в бегство. На сам
ом деле к указанному времени Центральный совет уже прекратил своё сущес
твование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138