Жизнь Гитлера не
стоило бы ни описывать, ни интерпретировать, если бы в ней не проявились н
адличностные тенденции и взаимоотношения, если бы его биография не была
на всём своём протяжении одновременно и сколком биографии эпохи. И то, чт
о она именно таковым и является, определяет вопреки всем возражениям пра
вомочность такого жизнеописания.
Однако это обстоятельство придаёт в то же время более явственные черты,
нежели обычно, и заднему плану картины. Гитлер предстаёт тут на фоне густ
ого узора тех объективных факторов, которые его формировали, ему способс
твовали, влекли его вперёд, а порой и останавливали. И важную роль играют з
десь и романтическое немецкое восприятие истории, и своеобразная угрюм
ая «серость» Веймарской республики, и национальная деклассированность
в результате Версальского договора, и двойная социальная деклассирова
нность широких слоёв вследствие инфляции и мирового экономического кр
изиса, и слабость демократической традиции в Германии, и страх перед угр
озой коммунистической революции, и опыт войны, и просчёты утративших уве
ренность консерваторов, и, наконец, широко распространённые опасения, св
язанные с переходом от привычного строя к строю новому, видевшемуся пока
ещё весьма смутно. И все это пронизывалось необходимостью давать скрыты
м, максимально перепутанным причинам недовольства простые формулы вых
ода и, увязая во всей этой уготованной эпохой трясине, искать убежища у ка
кого-то подавляющего авторитета.
Став точкой средоточия этих многочисленных чаяний, опасений и затаённы
х обид, Гитлер и оказался фигурой истории. То, что произошло, нельзя предст
авить без него самого. В его лице конкретный человек в очередной раз прод
емонстрировал возможность насильственным путём изменять ход историче
ского процесса. В этой книге будет показано, сколь заразительными и мощн
ыми могут оказаться многообразнейшие пересекающиеся настроения време
ни, когда в каком-то конкретном человеке соединяются гений демагога, дар
выдающегося тактика в политике и способность к тому самому «магическом
у совпадению», о котором говорилось выше: «История иной раз любит сосред
отачиваться в каком-то одном человеке, которому затем внимает весь мир»
Burckhardt J. Op. cit. S. 166.
. И тут никак нельзя упустить из виду, что взлёт Гитлера стал возможе
н только благодаря уникальному совпадению индивидуальных и всеобщих п
редпосылок, благодаря той с трудом поддающейся расшифровке связи, в кото
рую вступил этот человек со временем, а время Ч с этим человеком.
Эта тесная взаимозависимость лишает в то же время почвы любого рода утве
рждения по поводу каких-то сверхъестественных способностей Гитлера. Не
демонические, а типичные, так сказать, «нормальные» черты и облегчили гл
авным образом ему путь. Описание этой жизни покажет, насколько сомнитель
ными и идеологизированными представляются все теории, трактующие Гитл
ера с точки зрения его принципиального противопоставления эпохе и её лю
дям. Он был не столько великим противоречием своего времени, сколько его
отражением Ч то и дело сталкиваешься тут со следами некоей скрытой тожд
ественности.
Но сознание всей важности объективных предпосылок Ч и настоящая работ
а пытается воздать им должное также и формально, в первую очередь в специ
ально включённых в неё «Промежуточных размышлениях», Ч подводит и к во
просу о том, в чём же заключалось особое воздействие Гитлера на ход событ
ий. Конечно, абсолютно верно утверждение, что совокупное движение «фельк
ише» «Фель
кише» Ч расистско-националистическое движение, возникшее в Германии в
последней четверти ХIХв., с ярко выраженной антисемитской направленност
ью, ставшее идеологической предтечей национал-социализма. Ч Прим. пере
водчика.
, развернувшееся в двадцатые годы, нашло бы отклик и приверженцев и
без его участия
Norte E. Der Faschismus in seiner Epoche, S. 451.
. Но есть основания полагать, что оно было бы всего лишь одной из бол
ее или менее заметных политических групп в рамках системы. То же, что прид
ал ему Гитлер, представило собой ту неподражаемую мешанину из фантастик
и и последовательности, которая, как увидит читатель, в высшей степени вы
ражает сущность самого его творца. Радикализм Грегора Штрассера или Йоз
ефа Геббельса был и оставался всего лишь нарушением действовавших прав
ил игры, которые как раз таким нарушением и закрепляли свою легитимность
. Радикализм же Гитлера, напротив, отменял все существующие условия и вно
сил в игру новый, неслыханный элемент. Многочисленные трудности бытия и
комплексы недовольства того времени порождали бы, вероятно, периодичес
кие кризисы, но, не будь этого человека, не привели бы к тем обострениям и в
зрывам, свидетелями которых мы стали. От первого кризиса в партии летом 1921
года и до последних дней апреля 1945 года, когда он прогнал Геринга и Гиммлер
а, позиция его оставалась незыблемой; он не терпел над собой никаких авто
ритетов Ч даже авторитета идеи. И своим грандиозным произволом он тоже
делал историю Ч способом, который уже в его время представлялся анахрон
ичным и, надо надеяться, никогда больше не будет применён. Это была цепь су
бъективных выдумок, неожиданных ударов и поворотов, поразительных по св
оему коварству поступков, идейных самоотречений, но всегда с упорно прес
ледуемым фантомом на заднем плане. Что-то от его своеобразного характер
а, от того субъективного элемента, который навязывался им ходу истории, н
аходит своё выражение в формулировке «гитлеровский фашизм», столь расп
ространённой в тридцатые годы в марксистской теории;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138