ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
На фотографии хорошо видно его лицо с полураскры
тым ртом и горящими глазами Ч этот день освободил его от всех затруднен
ий, от бессилия и одиночества бытия. «Мне самому, Ч опишет он потом своё с
остояние, Ч те часы показались избавлением от досадных юношеских чувст
в. Я и сегодня не стыжусь сказать, что, захваченный порывом восторга, я опу
стился на колени и от всего переполненного сердца возблагодарил небо».
Это было благодарение, адресованное всей эпохе, и редко когда ещё она пре
дстанет столь же единой в своём воинственном порыве, как в августовские
дни 1914 года. И не требовалось и безысходности впустую влачившегося сущест
вования художника, чтобы воспринять этот день, когда война «ворвалась и
смела „мир“, … в то святое мгновение прекрасным» и увидеть осуществлённы
м прямо-таки «нравственное страстное желание»
Mann Th. Betrachtungen eines Unpolitischen, S. 461.
. Охваченное глубокой депрессией господствовавшее сознание не то
лько Германии, но и всего европейского континента восприняло войну как в
озможность вырваться из тисков обыденности, и тут снова проявляется, по
сути дела, интенсивная взаимная связь между Гитлером и его временем; он н
еизменно разделял его потребности и чаяния, но более обострённо, более р
адикально Ч то, что для времени было лишь неудобством, для Гитлера было о
тчаянием. И как он тешил себя надеждой, что война изменит все отношения и и
сходные позиции, так и повсюду там, где призыв «В ружьё!» был встречен лико
ванием, ощущалось в глубине предчувствие того, что один век подошёл к кон
цу и ему на смену приходит новый. Как это и отвечало эстетизированным нак
лонностям эпохи, война рассматривалась как очистительный процесс, как в
еликая надежда на освобождение от пошлости и самоедства Ч в «Священных
песнопениях» она воспевалась как «оргазм универсальной жизни», созида
ющий и оплодотворяющий хаос, из которого возникает новое
Жорж Сорель на рубеже двух
веков несколько упростил замечание Прудона. Полностью оно звучит так: «
Война Ч это оргазм универсальной жизни, который оплодотворяет и привод
ит в движение хаос Ч прелюдию всего мироздания и, подобно Христу Спасит
елю, сам торжествует над смертью, ею же смерть поправ» Ч цит. по
: Freund M. Abendglanz Europas, S. 9. Под названием «Священные песнопения» Габриеле д'Аннунцио вы
пустил сборник своих стихов, в которых ратовал за вступление Италии в во
йну.
. И то, что в Европе иссяк свет, было не только, как это заявил и опреде
лил английский министр иностранных дел сэр Эдуард Грей, формулой прощан
ия, но и формулой надежды.
Снимки первых дней августа запечатлели ту лихорадочную праздничность,
настроение порыва и радость ожидания, с которыми континент вступил в фаз
у своей гибели, Ч мобилизации в сопровождении цветов и криков «ура!», нес
ущихся с тротуаров, а на балконах Ч дамы в пёстрых летних нарядах. Настро
ение народного праздника и радостные «Виват!». Нации Европы праздновали
уже победы, которых им не доведётся одерживать.
В Германии эти дни воспринимались в первую очередь как небывалое всеобщ
ее единство. Как по мановению волшебной палочки, исчезли все противостоя
ния поколений, пришёл конец ставшей уже поговоркой немецкой розни. Это б
ыл опыт почти религиозного характера, который превратил те дни «для всех
, кто их пережил, в неотъемлемую ценность высшего порядка», как писал один
из тех, кто такое испытал, спустя десятилетия в старческом умилении
Meinecke F. Die deutsche Katastrophe, S. 43.
. Выражением этих настроений стала стихийно зазвучавшая на улицах
и площадях «Песня о Германии» долго остававшегося непризнанным револю
ционера-либерала 1848 года Хофмана фон Фаллерслебена, которая превратилас
ь теперь, по сути, в национальный гимн. Фраза Вильгельма II, прозвучавшая пе
ред десятками тысяч людей, собравшихся вечером 1 августа на берлинской п
лощади Шлоссплац, что он не хочет больше знать, «ни партий, ни вероисповед
аний», а знает только «братьев-немцев», получила, несомненно, самую больш
ую известность из всего, что он когда-либо говорил; в глубоко и традиционн
о расколотой нации, страдавшей из-за своих антагонизмов, эта фраза на как
ой-то незабываемый момент убрала многообразнейшие перегородки; немецк
ое единство, достигнутое около пятидесяти лет назад, наконец-то, казалос
ь, превратилось в реальность.
Это были дни прекрасных иллюзий. Однако чувство единения лишь затушёвыв
ало то, что, как казалось, оно устраняло. А за картиной примирившейся нации
продолжали жить старые противоречия, да и в основе нараставшего ликован
ия лежали самые разные мотивы: личные и патриотические мечты, революцион
ные побуждения и пресыщенность, комплексы антиобщественного протеста,
гегемонистские устремления, равно как и страстное желание авантюристи
ческих натур вырваться из рутины буржуазного порядка Ч все это соедини
лось воедино и ощутило себя на какой-то момент в едином порыве ради спасе
ния Отечества.
И личные ощущения Гитлера не были свободны от таких мистифицированных п
редставлений: «Так вот и у меня, как и у миллионов других, сердце через кра
й переполнялось гордым счастьем,» Ч так напишет он и объяснит своё вост
орженное состояние возможностью наконец-то проявить свои национальны
е убеждения. 3 августа он обращается с прошением на высочайшее имя короля
Баварии разрешить ему, несмотря на австрийское подданство, вступить доб
ровольцем в один из баварских полков. И противоречие между уклонением от
освидетельствования и этим шагом только кажущееся Ч прохождение воин
ской службы подчиняло его воспринимавшемуся лишённым смысла принужден
ию, в то время как война означала как раз освобождение от разладов, от брем
ени непонятных чувств, от лишённого направления холостого хода жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
тым ртом и горящими глазами Ч этот день освободил его от всех затруднен
ий, от бессилия и одиночества бытия. «Мне самому, Ч опишет он потом своё с
остояние, Ч те часы показались избавлением от досадных юношеских чувст
в. Я и сегодня не стыжусь сказать, что, захваченный порывом восторга, я опу
стился на колени и от всего переполненного сердца возблагодарил небо».
Это было благодарение, адресованное всей эпохе, и редко когда ещё она пре
дстанет столь же единой в своём воинственном порыве, как в августовские
дни 1914 года. И не требовалось и безысходности впустую влачившегося сущест
вования художника, чтобы воспринять этот день, когда война «ворвалась и
смела „мир“, … в то святое мгновение прекрасным» и увидеть осуществлённы
м прямо-таки «нравственное страстное желание»
Mann Th. Betrachtungen eines Unpolitischen, S. 461.
. Охваченное глубокой депрессией господствовавшее сознание не то
лько Германии, но и всего европейского континента восприняло войну как в
озможность вырваться из тисков обыденности, и тут снова проявляется, по
сути дела, интенсивная взаимная связь между Гитлером и его временем; он н
еизменно разделял его потребности и чаяния, но более обострённо, более р
адикально Ч то, что для времени было лишь неудобством, для Гитлера было о
тчаянием. И как он тешил себя надеждой, что война изменит все отношения и и
сходные позиции, так и повсюду там, где призыв «В ружьё!» был встречен лико
ванием, ощущалось в глубине предчувствие того, что один век подошёл к кон
цу и ему на смену приходит новый. Как это и отвечало эстетизированным нак
лонностям эпохи, война рассматривалась как очистительный процесс, как в
еликая надежда на освобождение от пошлости и самоедства Ч в «Священных
песнопениях» она воспевалась как «оргазм универсальной жизни», созида
ющий и оплодотворяющий хаос, из которого возникает новое
Жорж Сорель на рубеже двух
веков несколько упростил замечание Прудона. Полностью оно звучит так: «
Война Ч это оргазм универсальной жизни, который оплодотворяет и привод
ит в движение хаос Ч прелюдию всего мироздания и, подобно Христу Спасит
елю, сам торжествует над смертью, ею же смерть поправ» Ч цит. по
: Freund M. Abendglanz Europas, S. 9. Под названием «Священные песнопения» Габриеле д'Аннунцио вы
пустил сборник своих стихов, в которых ратовал за вступление Италии в во
йну.
. И то, что в Европе иссяк свет, было не только, как это заявил и опреде
лил английский министр иностранных дел сэр Эдуард Грей, формулой прощан
ия, но и формулой надежды.
Снимки первых дней августа запечатлели ту лихорадочную праздничность,
настроение порыва и радость ожидания, с которыми континент вступил в фаз
у своей гибели, Ч мобилизации в сопровождении цветов и криков «ура!», нес
ущихся с тротуаров, а на балконах Ч дамы в пёстрых летних нарядах. Настро
ение народного праздника и радостные «Виват!». Нации Европы праздновали
уже победы, которых им не доведётся одерживать.
В Германии эти дни воспринимались в первую очередь как небывалое всеобщ
ее единство. Как по мановению волшебной палочки, исчезли все противостоя
ния поколений, пришёл конец ставшей уже поговоркой немецкой розни. Это б
ыл опыт почти религиозного характера, который превратил те дни «для всех
, кто их пережил, в неотъемлемую ценность высшего порядка», как писал один
из тех, кто такое испытал, спустя десятилетия в старческом умилении
Meinecke F. Die deutsche Katastrophe, S. 43.
. Выражением этих настроений стала стихийно зазвучавшая на улицах
и площадях «Песня о Германии» долго остававшегося непризнанным револю
ционера-либерала 1848 года Хофмана фон Фаллерслебена, которая превратилас
ь теперь, по сути, в национальный гимн. Фраза Вильгельма II, прозвучавшая пе
ред десятками тысяч людей, собравшихся вечером 1 августа на берлинской п
лощади Шлоссплац, что он не хочет больше знать, «ни партий, ни вероисповед
аний», а знает только «братьев-немцев», получила, несомненно, самую больш
ую известность из всего, что он когда-либо говорил; в глубоко и традиционн
о расколотой нации, страдавшей из-за своих антагонизмов, эта фраза на как
ой-то незабываемый момент убрала многообразнейшие перегородки; немецк
ое единство, достигнутое около пятидесяти лет назад, наконец-то, казалос
ь, превратилось в реальность.
Это были дни прекрасных иллюзий. Однако чувство единения лишь затушёвыв
ало то, что, как казалось, оно устраняло. А за картиной примирившейся нации
продолжали жить старые противоречия, да и в основе нараставшего ликован
ия лежали самые разные мотивы: личные и патриотические мечты, революцион
ные побуждения и пресыщенность, комплексы антиобщественного протеста,
гегемонистские устремления, равно как и страстное желание авантюристи
ческих натур вырваться из рутины буржуазного порядка Ч все это соедини
лось воедино и ощутило себя на какой-то момент в едином порыве ради спасе
ния Отечества.
И личные ощущения Гитлера не были свободны от таких мистифицированных п
редставлений: «Так вот и у меня, как и у миллионов других, сердце через кра
й переполнялось гордым счастьем,» Ч так напишет он и объяснит своё вост
орженное состояние возможностью наконец-то проявить свои национальны
е убеждения. 3 августа он обращается с прошением на высочайшее имя короля
Баварии разрешить ему, несмотря на австрийское подданство, вступить доб
ровольцем в один из баварских полков. И противоречие между уклонением от
освидетельствования и этим шагом только кажущееся Ч прохождение воин
ской службы подчиняло его воспринимавшемуся лишённым смысла принужден
ию, в то время как война означала как раз освобождение от разладов, от брем
ени непонятных чувств, от лишённого направления холостого хода жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138