И это представление вот уже на протяжении десятилетий доминирует в
полемике относительно причин столь крутого подъёма национал-социализ
ма.
Однако картина победоносной демократии, породившая так много надежд, бы
ла обманчивой, и момент, когда уже казалось, что демократия получает своё
историческое воплощение, стал одновременно и началом её кризиса. Всего н
есколько лет спустя демократическая идея в самом её принципе была, как н
икогда ранее, поставлена под сомнение, и то, что только вчера торжествова
ло, было затоптано куда более дикими триумфами движения нового рода, либ
о оказалось в смертельной опасности перед лицом этого движения, обретше
го под сходными приметами жизнь почти во всех европейских государствах.

Наиболее крупные успехи этих движений отмечались в тех странах, где войн
а пробудила или заставила осознать мощные комплексы неудовлетворённос
ти и где, в частности, войне сопутствовали революционные восстания левог
о толка. Одни из этих движений были консервативными и призывали к возвра
ту в те времена, когда люди были более честными, долины Ч более мирными, а
деньги Ч более ценными; другие же строили из себя революционеров и лезл
и из кожи вон в охаивании всего существующего; некоторые привлекали на с
вою сторону главным образом мелкобуржуазные массы, другие Ч крестьян и
ли отдельные отряды рабочего класса, но сколь бы странной и причудливой
не была в их рядах мешанина классов, интересов и симптомов, все они тем не
менее черпали свою динамику в глубине малообразованных и более энергич
ных слоёв общества. Национал-социализм был всего лишь разновидностью эт
ого европейского покроя движения протеста и сопротивления, решившего п
еревернуть мир.
Национал-социализм возник по-провинциальному, из скучных, мещанских об
ъединений, «компаний», как издевался Гитлер, которые собирались в мюнхен
ских пивных за столиками со скудной выпивкой и закуской, чтобы поговорит
ь о национальных и семейных горестях. Никто не мог и предположить, что у ни
х будет шанс не только бросить вызов мощным, высокоорганизованным массо
вым марксистским партиям, но даже и обойти их. Однако последующие годы по
казали, что в этих компаниях любивших поговорить на политические темы ст
оронников «фелькише», к которым вскоре стали присоединяться возвращаю
щиеся с обманутыми надеждами фронтовики и пролетаризованная буржуазия
, скрывалась немыслимая динамика, только, казалось, и ожидавшая, чтобы её р
азбудили, организовали и бросили в дело.
Их побудительные мотивы были столь же различными, как и группы, в которые
они формировались. Только в одном Мюнхене в 1919 году существовало около пя
тидесяти объединений более или менее политического характера, в них вхо
дили преимущественно разрозненные осколки сбитых с толку и распавшихс
я в ходе войны и революции партий довоенного времени. Они называли себя «
Новым Отечеством», «Советом духовного труда», «Кольцом Зигфрида», «Унив
ерсальным союзом», «Nova Vaconia» «Союзом социальных женщин», «Свободным объеди
нением социальных учащихся», «Союзом Остары». Была тут и Немецкая рабоча
я партия. А то, что всех их объединяло и несмотря на различия сводило Ч и т
еоретически, и практически Ч вместе, было не что иное, как всепокоряющее
чувство страха.

Первоначально это был совершенно непосредственный страх перед революц
ией, тот «grande peur» (великий страх), который со времён Великой французской рево
люции на протяжении всего XIX века врывался во все сны европейцев. Представ
ление о том, что революции Ч это стихийные явления, действующие независ
имо от воли и желания их актёров, как бы по законам механики стихий, повину
ясь собственной логике и неизбежно выливаясь в господство ужаса, в разру
шения, убийства и хаос, стало с той поры неотъемлемой частью общественно
го сознания Ч именно это представление, а не та, как считал Кант, все же пр
оявившаяся в революции 1789 года способность человеческой натуры к лучшем
у, и явилась опытом, уже не давшим больше забыть о себе. Что же касается Гер
мании, то этот опыт на протяжении жизни нескольких поколений сковывал лю
бую волю к революционной практике и породил «фанатизм покоя», который ре
агировал чуть ли ни на каждый призыв к революции стандартной апелляцией
к чувствам спокойствия и порядка.
Этот старый страх усугублялся теперь не только сходными с революцией со
бытиями в собственной стране, но в первую очередь Ч русской Октябрьской
революцией и исходящей от неё угрозой. Ужасы красного террора, раздутые
Ч прежде всего стекавшимися в Мюнхен беженцами и эмигрантами Ч до проя
влений сатанизма, оргий резни и жаждавшего крови варварства, неизгладим
о врезались в народную фантазию. Один из мюнхенских листков «фелькише» о
публиковал в октябре 1919 года вот такую заметку, дающую представление о ма
нии страха того времени и её конкретном выражении:

«Печальны времена, когда нен
авидящие христиан орды диких азиатов простирают повсюду свои окровавл
енные руки в стремлении задушить нас! Антихристовы бойни, устраиваемые е
вреем Иссашаром Цедерблумом Ч он же Ленин, Ч даже Чингисхана ввели бы в
краску. В Венгрии его выкормыш Кон Ч он же Бела Кун Ч прошёл по этой несч
астной стране с обученной убивать и грабить еврейской сворой террорист
ов, чтобы, усеяв страну виселицами, уничтожать на этом конвейере виселиц
её горожан и крестьян. В шикарно обустроенный гарем при его дворце тайно
поставляли десятки непорочных христианских девиц, которых подвергали
там насилию и растлению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138