Расследования австрийских властей были поначалу безуспешными. 22 август
а 1913 года уполномоченный службы безопасности в Линце Цаунер, отвечавший з
а розыски, записывает: «Представляется, что Адольф Гиитлер (!) не отметился
в полиции ни здесь, ни в Урфаре, и его пребывание в каком-нибудь другом мес
те также не выявлено.» Бывший опекун Гитлера глава общинного совета Леон
динга Йозеф Майрхофер на соответствующие запросы тоже не мог сообщить о
местонахождении Гитлера, а обе его сестры, Ангела и Паула, также заявили о
своём брате, что они «с 1908 года ничего о нём не знают». И только розыски в Вен
е выявили, что он перебрался в Мюнхен и проживает там по адресу Шляйсхайм
ерштрассе, 34. И вот там-то 18 января 1914 года, во второй половине дня, появился н
ежданно-негаданно служащий уголовной полиции, он арестовал находящего
ся в розыске и препроводил его на следующий день в австрийское консульст
во?
Выдвинутое против него обвинение имело очень серьёзный характер, и Гитл
ер, после того как он столь долго пребывал в безопасности, столкнулся с не
посредственной угрозой подвергнуться осуждению. Это было одно из тех ба
нальных событий, которые в будущем ещё чаще могли придать его жизненному
пути совсем иное направление. Трудно представить, чтобы он с таким пороч
ащим честь в глазах общества пятном мог объединить и мобилизовать на вое
нный лад миллионы последователей.
Однако и здесь, как и в ряде других эпизодов позднее, на помощь Гитлеру при
шёл случай. Власти Линца предложили ему явиться в столь короткий срок, чт
о выполнить это оказалось уже нереальным. А перенос срока дал ему возмож
ность тщательно обдумать письменное объяснение. В этом пространном Ч н
а нескольких страницах Ч послании в адрес «Второго отдела магистрата г
орода Линца», представляющем собой наиболее объёмистый и весомый докум
ент его молодости, Гитлер пытался всеми правдами и неправдами обелить се
бя. Письмо не только свидетельствовало о его по-прежнему плохом знании н
емецкого языка и орфографии, но и, по описанию того, как шли его личные дел
а, говорило, что в целом его жизнь и тут скорее всего текла столь же неупор
ядоченно и бесцельно, как и в венские годы:

«В повестке я назван художни
ком. И хотя это звание принадлежит мне по праву, оно всё же правильно тольк
о условно. Вернее, я зарабатываю на жизнь как самостоятельный художник т
олько ради того, поскольку я полностью лишён состояния (отец мой был госу
дарственным чиновником), чтобы обеспечить себе продолжение образовани
я. Я могу уделять зарабатыванию на хлеб только частицу моего времени, пот
ому что я всё ещё учусь на художника-архитектора. Так что мои даходы (!) очен
ь скромные, они как раз таковы, чтобы хватить на кусок хлеба.
Прилагаю в качестве даказательства (!) этого справку о налогообложении и
покорнейше прошу тут же сразу вернуть мне её назад. Мой заработок опреде
ляется в ней в 1200 марок и скорее преувеличен, чем преуменьшен, и это нельзя
понимать так, что на каждый месяц приходится ровно 100 марок. О нет. Месячные
заработки очень колеблются, а сейчас они уж точно плохие, потому что ведь
художественная жизнь в Мюнхене в это время как бы находится в зимней спя
чке…»

Объяснение, которое он нашёл для своего поведения, было, конечно, притяну
то за уши, но оказалось в целом достаточно эффективным. Оно сводилось к то
му, что хотя он и пропустил первое освидетельствование, но всё же вскоре в
след за тем объявился сам, по собственному почину, а его бумаги, по всей ве
роятности, затерялись где-то в канцеляриях. Своё же упущение он пытается
оправдать слезливой ссылкой, рассчитанной на сочувствие и не лишённой п
одобострастной хитрости, на нищенские условия существования в годы жиз
ни в Вене:

«Что же касается упущения, в
коем я грешен, осенью 1909 г., то это было для меня чрезвычайно горькое время. Я
был молодым неопытным человеком, без какого-либо денежного вспомоществ
ования и слишком гордым, чтобы принимать его от кого-то не говоря уш (!) о то
м, чтобы просить его. Будучи лишён любого рода поддержки и полагаясь толь
ко на самого себя, моих немногих крон, а часто только геллеров, вырученных
за мои работы, с трудом хватало мне на ночлег. На протяжении двух лет у мен
я не было другой подруги кроме заботы и нужды, не было другого спутника кр
оме вечного неутолимого голода. Я никогда не знал прекрасного слова „мол
одость“. И сегодня спустя 5 лет осталась память в виде пятен на обмороженн
ых пальцах, руках и ногах. И всё же я не могу не вспоминать об этом времени с
определённой радостью, сейчас когда все самое горькое уже позади меня. Н
есмотря на жесточайшую нужду, находясь в зачастую более чем сомнительно
м окружении, я всегда достойно берег своё имя, совершенно безупречен пер
ед законом и чист перед своей совестью…»

Примерно две недели спустя, 5 февраля 1914 года, Гитлер предстаёт перед призы
вной комиссией в Зальцбурге. Заключение, подписанное и самим Гитлером, г
ласит: «Негоден к несению строевой и вспомогательной службы, слишком сла
б. Освобождён от воинской службы»
Описание истории с освидетельствованием
основано на разысканиях Етцингера (Jetzinger F. Op. cit. S. 253 ff.), благодаря которому и стали
известны эти обстоятельства. Там же опубликовано и послание Гитлера в а
дрес магистрата города Линца.
. Сразу же после этого он отправляется назад в Мюнхен.
Есть все основания полагать, что в Мюнхене он не был совсем уж несчастным.
Сам он потом скажет о «внутренней любви», которую он ощутил с первого взг
ляда к этому городу, и объяснит этот необычный оборот в первую очередь «ч
удесным союзом первобытной силы и тонкого художественного настроения,
этой единой линией от „
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138