ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
). Это было бы ценнее любых земельных приобретений. С Австрией де
ло пойдёт так как я всегда говорил».
В политическом отношении содержание этого отрывка соответствовало иде
ологическим установкам, характерным для периода его жизни в Вене: страх
перед засильем других наций, а также защитная реакция по отношению к нек
оему миру врагов; но в зачаточном виде здесь присутствует и то представл
ение из арсенала австрийских пангерманцев, которое обернётся потом его
тезисом о примате внутренней политики, а именно, что расширению власти л
юбого государства должна предшествовать его внутренняя сплочённость;
Великой Германии следовало сперва стать немецкой, а лишь затем Ч велико
й.
В начале октября 1916 года после лёгкого ранения в левое бедро под Ле Барке Г
итлер был доставлен в лазарет в Беелице под Берлином. Почти целых пять ме
сяцев, до начала марта 1917 года, он провёл на родине и судя по всему, в это врем
я и начал приобщаться к политике.
Августовские дни 1914 года и фронтовой опыт врезались в его память прежде в
сего как факт внутреннего единства нации. На протяжении двух лет это ост
авлялось воодушевляющей, едва ли подвергавшейся серьёзным сомнениям и
стиной. Не имея ни своего очага, ни какого-либо пристанища, он отказывался
до того от просьб насчёт отпуска и жил, руководствуясь безмятежным рвен
ием, в своём фиктивном мире: «Это был ещё фронт старой, прекрасной армии ге
роев», Ч будет вспоминать он впоследствии с тоской
Hitler A. Mein Kampf, S. 209 ff.
. И тем более сильным оказался шок, когда в Беелице и в первую очеред
ь в Берлине он вновь столкнулся с теми же политическими, социальными и да
же земляческими антагонизмами, что и прежде. Отчаяние охватило его, когд
а он обнаружил, что времена всеобщего энтузиазма начального этапа уже пр
ошли. Вместо возвышающего присягания судьбе опять выдвинулись партии и
партийные свары, разногласия, неповиновения; и вполне возможно, что его с
охранившаяся на всю жизнь неприязнь к городу Берлину имеет своим истоко
м это его знакомство с ним, когда он пережил досаду, голод и разочарование
. С возмущением смотрит он на тыловых крыс, хвастающих своей «повышенной
смекалкой», отмечает ханжество, эгоизм, наживу на войне, и, сохраняя верно
сть своим комплексам венских дней, за всеми этими явлениями усматривает
происки евреев.
С тем же столкнулся он, выписавшись с незажившей раной, и в Мюнхене, где бы
л определён в запасной батальон; ему казалось, что он «уже не узнает» роди
ну. С нескрываемой желчью обращается он против тех, кто заставил пережит
ь это разочарование и разрушил прекрасную мечту о внутреннем единстве, э
тот первый его положительный опыт со времён детства, Ч с одной стороны, п
ротив «иудейских погубителей народа», из которых двенадцать или пятнад
цать тысяч следовало бы подержать «под отравляющими газами», а с другой
Ч против политиков и журналистов. Употреблявшиеся им выражения и сейча
с ещё выдают степень охватившей его ярости: «пустомели», «паразиты», «ве
роломные преступники-революционеры» Ч все они не заслуживали, по его с
ловам, ничего иного, как истребления, «нужно было бы безжалостно употреб
ить все средства военной силы для искоренения этой заразы»
Ibid. S. 186, 772.
. А единственное, чего он страстно, доходя прямо-таки до истерики, же
лал, так это победы; и ни предчувствие, ни расчёт не подсказали ему, что для
его восхождения от безвестности ему скорее уж нужно было бы поражение.
Поэтому, вернувшись назад на фронт весной 1917 года, он почувствовал себя ка
к бы на свободе, а весь этот штатский мир, к которому и до того никак не умел
приспособиться, Ч ещё более чуждым себе. Военные документы отмечают ег
о участие в позиционных боях во французской Фландрии, в весеннем сражени
и у Арраса и в ожесточённых осенних боях за Шемен-де-Дам. С беспокойством
отмечает он в это время «бессмысленные письма пустоголовых баб», способ
ствовавшие распространению на фронте охватывавшей родину усталости от
войны. С одним из своих сослуживцев, художником Эрнстом Шмидтом, он имеет
в ту пору обыкновение часто обсуждать, чем ему следовало бы заняться в бу
дущем, и Шмидт потом говорил, что его собеседник начал тогда задаваться м
ыслью, не попробовать ли ему свои силы в политике; правда, к какому-нибудь
решению он тогда, по словам Шмидта, так и не пришёл. С другой стороны, есть н
емало доказательств, что он продолжал ещё думать о карьере художника. Ко
гда в октябре 1917 года, вскоре после пресловутой мирной резолюции в рейхст
аге 19 июля 1917
года 212 голосами против 126 при 17 воздержавшихся принял не имевшую серьёзног
о международного отклика резолюцию о мире без аннексий и репараций. Ч Р
ед.
и незадолго до воинских побед рейха на восточном фронте, он приеха
л в отпуск в политический центр страны Берлин, то отправил Шмидту открыт
ку, в которой, в частности, писал: «Имею теперь наконец возможность немног
о получше изучить музеи».
Позже он будет уверять, что в маленьком кругу своих друзей он тогда часте
нько говорил, что, вернувшись из действующей армии, собирается, наряду с п
рофессией архитектора, заниматься и политикой. И будто бы даже уже знал, ч
ем конкретно будет заниматься, Ч станет оратором
См. ibid. S. 192; это свидетельство
Эрнста Шмидта (Ernst Schmidt Ч Гитлер в своей книге неправильно пишет Schmiedt, Ernst, ibid. S. 226) ста
ло известно благодаря В. Мазеру; открытку Э. Шмидту от 6 октября 1917 г. см. в: ВАК
, NS 26/17а. По поводу писем с родины см.: Hitler A. Mein Kampf, S. 208.
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
ло пойдёт так как я всегда говорил».
В политическом отношении содержание этого отрывка соответствовало иде
ологическим установкам, характерным для периода его жизни в Вене: страх
перед засильем других наций, а также защитная реакция по отношению к нек
оему миру врагов; но в зачаточном виде здесь присутствует и то представл
ение из арсенала австрийских пангерманцев, которое обернётся потом его
тезисом о примате внутренней политики, а именно, что расширению власти л
юбого государства должна предшествовать его внутренняя сплочённость;
Великой Германии следовало сперва стать немецкой, а лишь затем Ч велико
й.
В начале октября 1916 года после лёгкого ранения в левое бедро под Ле Барке Г
итлер был доставлен в лазарет в Беелице под Берлином. Почти целых пять ме
сяцев, до начала марта 1917 года, он провёл на родине и судя по всему, в это врем
я и начал приобщаться к политике.
Августовские дни 1914 года и фронтовой опыт врезались в его память прежде в
сего как факт внутреннего единства нации. На протяжении двух лет это ост
авлялось воодушевляющей, едва ли подвергавшейся серьёзным сомнениям и
стиной. Не имея ни своего очага, ни какого-либо пристанища, он отказывался
до того от просьб насчёт отпуска и жил, руководствуясь безмятежным рвен
ием, в своём фиктивном мире: «Это был ещё фронт старой, прекрасной армии ге
роев», Ч будет вспоминать он впоследствии с тоской
Hitler A. Mein Kampf, S. 209 ff.
. И тем более сильным оказался шок, когда в Беелице и в первую очеред
ь в Берлине он вновь столкнулся с теми же политическими, социальными и да
же земляческими антагонизмами, что и прежде. Отчаяние охватило его, когд
а он обнаружил, что времена всеобщего энтузиазма начального этапа уже пр
ошли. Вместо возвышающего присягания судьбе опять выдвинулись партии и
партийные свары, разногласия, неповиновения; и вполне возможно, что его с
охранившаяся на всю жизнь неприязнь к городу Берлину имеет своим истоко
м это его знакомство с ним, когда он пережил досаду, голод и разочарование
. С возмущением смотрит он на тыловых крыс, хвастающих своей «повышенной
смекалкой», отмечает ханжество, эгоизм, наживу на войне, и, сохраняя верно
сть своим комплексам венских дней, за всеми этими явлениями усматривает
происки евреев.
С тем же столкнулся он, выписавшись с незажившей раной, и в Мюнхене, где бы
л определён в запасной батальон; ему казалось, что он «уже не узнает» роди
ну. С нескрываемой желчью обращается он против тех, кто заставил пережит
ь это разочарование и разрушил прекрасную мечту о внутреннем единстве, э
тот первый его положительный опыт со времён детства, Ч с одной стороны, п
ротив «иудейских погубителей народа», из которых двенадцать или пятнад
цать тысяч следовало бы подержать «под отравляющими газами», а с другой
Ч против политиков и журналистов. Употреблявшиеся им выражения и сейча
с ещё выдают степень охватившей его ярости: «пустомели», «паразиты», «ве
роломные преступники-революционеры» Ч все они не заслуживали, по его с
ловам, ничего иного, как истребления, «нужно было бы безжалостно употреб
ить все средства военной силы для искоренения этой заразы»
Ibid. S. 186, 772.
. А единственное, чего он страстно, доходя прямо-таки до истерики, же
лал, так это победы; и ни предчувствие, ни расчёт не подсказали ему, что для
его восхождения от безвестности ему скорее уж нужно было бы поражение.
Поэтому, вернувшись назад на фронт весной 1917 года, он почувствовал себя ка
к бы на свободе, а весь этот штатский мир, к которому и до того никак не умел
приспособиться, Ч ещё более чуждым себе. Военные документы отмечают ег
о участие в позиционных боях во французской Фландрии, в весеннем сражени
и у Арраса и в ожесточённых осенних боях за Шемен-де-Дам. С беспокойством
отмечает он в это время «бессмысленные письма пустоголовых баб», способ
ствовавшие распространению на фронте охватывавшей родину усталости от
войны. С одним из своих сослуживцев, художником Эрнстом Шмидтом, он имеет
в ту пору обыкновение часто обсуждать, чем ему следовало бы заняться в бу
дущем, и Шмидт потом говорил, что его собеседник начал тогда задаваться м
ыслью, не попробовать ли ему свои силы в политике; правда, к какому-нибудь
решению он тогда, по словам Шмидта, так и не пришёл. С другой стороны, есть н
емало доказательств, что он продолжал ещё думать о карьере художника. Ко
гда в октябре 1917 года, вскоре после пресловутой мирной резолюции в рейхст
аге 19 июля 1917
года 212 голосами против 126 при 17 воздержавшихся принял не имевшую серьёзног
о международного отклика резолюцию о мире без аннексий и репараций. Ч Р
ед.
и незадолго до воинских побед рейха на восточном фронте, он приеха
л в отпуск в политический центр страны Берлин, то отправил Шмидту открыт
ку, в которой, в частности, писал: «Имею теперь наконец возможность немног
о получше изучить музеи».
Позже он будет уверять, что в маленьком кругу своих друзей он тогда часте
нько говорил, что, вернувшись из действующей армии, собирается, наряду с п
рофессией архитектора, заниматься и политикой. И будто бы даже уже знал, ч
ем конкретно будет заниматься, Ч станет оратором
См. ibid. S. 192; это свидетельство
Эрнста Шмидта (Ernst Schmidt Ч Гитлер в своей книге неправильно пишет Schmiedt, Ernst, ibid. S. 226) ста
ло известно благодаря В. Мазеру; открытку Э. Шмидту от 6 октября 1917 г. см. в: ВАК
, NS 26/17а. По поводу писем с родины см.: Hitler A. Mein Kampf, S. 208.
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138