Спал где придется и как придется. Открыто
издевался над всеми советскими святынями и над Сталиным. Я хотел безнадежно
заболеть, быть убитым в пьяной драке или быть замученным в застенках
"органов". Но мне почему-то все сходило с рук. Людям, с которыми мне
приходилось сталкиваться, казалось, что я качусь ко дну и к гибели. Мне
сочувствовали и любили меня за это. Не знаю, является это общечеловеческим
или специфически русским качеством - способствовать падению ближнего и
помогать ему в этом. Когда я потом бросил пить и начал вести здоровый образ
жизни, мои друзья и знакомые реагировали на это с гневом и ненавистью.
Теперь, оглядываясь назад, я спрашиваю себя: в чем была причина того
душевного кризиса? На первый взгляд объяснение кажется очевидным:
возвращение прежних тяжелых бытовых условий, возвращение довоенных явлений
сталинизма, крушение надежд на литературное творчество, символизировавшие
для меня тогда "иной мир". Все это играло роль, конечно. Но дело не только в
этом. Этот кризис был не первый и не последний. Я его связываю с явлением,
которое я называю направлением личности. Это явление можно уподобить
автопилоту в самолете - прибору, который восстанавливает заданный курс в
случае отклонений самолета от этого курса. Такой "прибор" уже в юности
сложился в моей психике. Наметилось и направление будущей жизни - ее курс.
Хотя жизнь вольно или невольно шла зигзагами, мой внутренний "автопилот" все
же выводил меня на заданный курс. Но в жизни наступали моменты, когда сам
мой "автопилот" оказывался не в состоянии восстановить курс или когда
казалось, что терялся сам курс, - терялось направление личности. А я уже не
мог жить без этого внутреннего механизма. В то время я потерял свой
жизненный курс.

[254]
СУДЬБА РУССКОГО ГЕНИЯ
В 1947 году я потерял самого близкого в моей жизни друга - Бориса. Ко
времени моей демобилизации он окончил художественное училище. Женился. Имел
дочь. Во время войны был в партизанах, сделал серию рисунков обороны
Сталинграда, за которую был награжден премией ЦК ВЛКСМ. В 1946 году он
работал художником в журнале "Вокруг света". Выиграл несколько конкурсов по
графике. Знатоки сулили ему будущее большого художника. Это и сгубило его.
Нашлись завистники. Они использовали психическую неустойчивость Бориса и его
полную практическую беспомощность. Начались интриги и служебные
неприятности. Он тяжело заболел. В конце 1946 года от него ушла жена, забрав
с собою дочь. Умер отец. Он потерял работу. Нормальные контакты с ним стали
невозможны.
На примере Бориса я наблюдал одно из самых гнусных проявлений законов
общества, которые я впоследствии назвал законами коммунальности
(массовости). Есть два типа запретов и препятствий для одаренных людей. Одно
дело - ты что-то сделал, и власти чинят тебе какие-то препятствия. В этом
есть своя выгода. Ты все равно известен. Живешь на хорошем уровне. Имеешь
репутацию порядочного человека. Твои достижения преувеличивают в
определенных кругах. На Западе раздувают. Такая полузапретность увеличивает
твой социальный вес и роль в культуре. История советской культуры полна
таких полузапрещенных персонажей. Они удобны для многих. С ними вроде бы
приобщаешься к чему-то запретному, но без особого риска. И для средств
массовой информации такие фигуры чрезвычайно удобны. И другое дело - тебе не
дают проявиться настолько, чтобы стать общественно признанной значительной
фигурой, адекватной твоему таланту. При этом тебе официально не чинят
никаких препятствий - это как раз было бы в твою пользу, привлекало бы к
тебе внимание. Официально тебя просто игнорируют и отдают на съедение массе
других людей, от которых зависит твоя судьба как человека творческого. Они
сразу замечают масштабы твоего таланта и совершают сотни и тысячи мелких
дел, каждое из которых ничтожно, но которые в совокупности могут убить [255]
гения любого калибра. И запрета вроде нет. Но тут о тебе умолчали, тут
сказали так, что лучше бы не говорили совсем, тут не издали, тут не
напечатали рецензию, тут пустили в ход клевету... И это - изо дня в день, из
месяца в месяц, из года в год. Таким путем душат медленно и незаметно, но
наверняка. Пробиться почти невозможно. Только случай или чудо способны тебе
помочь. Но если такое чудо случилось и ты обнаружил свои размеры, на тебя
наваливаются с еще большим остервенением. И мало кто приходит к тебе на
защиту, если вообще приходит. Ты неудобен для всех - для властей, для массы
бездарностей, считающихся талантами и гениями, для поклонников,
околачивающихся около признанных и полузапретных (особенно около таких)
фигур, для прессы. Существует целая система приемов такого постепенного
удушения потенциального гения. Люди овладевают ими с поразительной быстротой
и без подсказок. Они действуют даже без взаимного сговора так, как будто
получают указания из некоего руководящего центра.
Говорят, будто исторический Сальери был совсем не таким, как в легенде.
Но если это и так, легенда все равно ближе к истине. В моцартовское время на
одного реализовавшегося Моцарта приходился один Сальери. В наше время на
одного потенциального Моцарта находятся тысячи актуальных Сальери,
действующих еще более подло и мелко, чем легендарный Сальери. Прогресс!
Впоследствии я внимательно наблюдал фактическую ситуацию в культуре в
смысле действия критериев оценки деятелей культуры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187