Мое понимание феноменов советского общества имело
источником наблюдение самих фактов реальности, а не сочинения
западноевропейских писателей, философов, ученых. Последние влияли на мое
интеллектуальное развитие, на формирование моих познавательных способностей.
Но в них ничего не говорилось о главном предмете приложения этих
способностей - о новом коммунисти[120] ческом обществе. Я вырабатывал свое
мировоззрение и тип поведения прежде всего под влиянием того, что сам
открывал в окружавшем меня мире, причем, как правило, вопреки тому, что я
узнавал из книг. У меня не было учителей в строгом смысле слова. Я никогда
не был ничьим учеником и последователем. Я начинал в известном смысле с
нуля.
В послевоенные годы, особенно после ликвидации (относительной, конечно)
"железного занавеса", вступили в силу такие факторы в понимании советского
общества и в отношении к нему, которые нарушили прежнюю почти что
лабораторную чистоту и ясность внутренних механизмов и процессов
коммунистического общества. Так что опыт жизни представителей моего
поколения имеет гораздо большую ценность с научной точки зрения, чем опыт
последующих поколений. В настоящее время социальная ситуация в
коммунистических странах замутнена привходящими обстоятельствами.
Сравнительная свобода слова, мысли и критики в гораздо большей мере стала
способствовать сокрытию сущности реального коммунизма, чем ее обнаружению.
Такая аморфная и мутная ситуация в коммунистических странах есть явление
временное. Натура коммунизма возьмет свое. И тогда, может быть, люди будут
больше обращать внимание на глубинные механизмы коммунизма, действие которых
мое поколение испытало на своей шкуре самым неприкрытым образом. Мы, можно
сказать, "щупали своими руками" эти механизмы.

ОДИНОЧЕСТВО
Хотя у меня было довольно много знакомых и друзей, в общем объеме времени
встречи с ними занимали не так уж много, как это может показаться при чтении
воспоминаний. Для последних отбираются события, достойные, по мысли автора,
упоминания. Общая среда этих событий выпадает из поля внимания, хотя именно
она составляет основную величину жизни. Главным времяпровождением для меня
было чтение, мечты и размышления в одиночку. Я часто бродил в одиночестве по
улицам Москвы, иногда - даже ночами. При этом на [121] меня находило
состояние молчания, причем не обычного, а какого-то огромного, звенящего. Я
думал беспрерывно, даже во сне. Во сне я выдумывал всякие философские
теории, сочинял фантастические истории и стихи. Мои друзья не выдерживали
интеллектуальной нагрузки и напряженной моральной реакции на события,
которые я невольно навязывал им порою одним лишь фактом своего присутствия.
Я это чувствовал, замыкался в себе и отдалялся ото всех. Я проходил
тренировку на одиночество. Бедность бытия я компенсировал богатством
интеллектуальной жизни.

[122]
V. ПЕРВЫЙ БУНТ
БУНТ
Вся моя жизнь была протестом, доведенным до состояния бунта, против
общего потока современной истории. Употребляя слово "бунт", я имею в виду не
протест вообще, а лишь одну из его форм: открытую для окружающих и очень
интенсивную вспышку протеста, причем иррациональную. Взбунтовавшийся человек
или группа людей не имеет никакой программы своего поведения в период бунта.
Бунт имеет причины, но не имеет цели. Вернее, он имеет цель в себе самом.
Бунт есть явление чисто эмоциональное, хотя в числе его причин и могут
фигурировать соображения разума. Бунт есть проявление безысходного отчаяния.
В состоянии бунта люди могут совершать поступки, которые, с точки зрения
посторонних наблюдателей, выглядят безумными. Бунт и есть состояние безумия,
но безумия не медицинского, а социального.
Но я не считаю субъективно иррациональный бунт явлением исторически
бессмысленным. Наоборот, я его считаю единственно рациональным с
исторической точки зрения началом социальной борьбы, адекватной новой эпохе.
Такой бунт сам по себе уже есть симптом перелома в ходе эволюции
человечества. Он есть субъективное предчувствие того, что новое направление
эволюции несет с собой не только добро, но и зло. Он вообще есть начало
осознания обществом своего собственного будущего, уже ощущаемого в
настоящем. Можно осуждать взбунтовавшегося индивида с точки зрения принятых
критериев морали. Можно осуждать его с точ[123] ки зрения правовых
представлений. Можно, наконец, найти ему подходящее медицинское определение.
Но нелепо рассматривать факт, что человек "свихнулся" и начал совершать
аморальные поступки и даже преступления. Надо объяснить, в чем именно он
"свихнулся", почему "свихнулся" так, а не иначе, почему встал на путь
нарушения правил морали и юридических законов. Моя жизнь была уникальной как
в том отношении, что мой бунт был доведен до логического конца, так и в том
отношении, что он стал предметом самого скрупулезного самоанализа. Во мне
совместился бунтарь, способный идти в своем бунтарстве до конца, и
исследователь бунтарства такого рода, способный анализировать этот феномен
со всей объективной беспощадностью.

ЗАРОЖДЕНИЕ АНТИСТАЛИНИЗМА
Я вырос и сформировался идейно не просто в коммунистическом обществе, но
в определенный период его истории, а именно в сталинскую эпоху. Мой
сознательный конфликт с коммунистическим обществом начался как конфликт со
сталинизмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187