Мы согласились после того, как они нам пообещали устроить по
стопке водки. Когда мы пришли на участок, там было все приготовлено для
киносъемки... первых избирателей! Утром это было сделать неудобно, так как
энтузиасты-избиратели заблаговременно заполняли избирательные участки и
прилегающие к ним дворы и улицы. Так мы с ним попали в кинохронику в
качестве первых избирателей. Наши знакомые, увидев нас в этой роли, долго
потешались над нами. А разгневанный Валентин написал куда-то по этому поводу
разоблачительное письмо.

КАК СТАТЬ ПИСАТЕЛЕМ
Из армии я вернулся с чемоданом рукописей. За довольно большие деньги мне
перепечатали на машинке повесть, которую я считал наиболее законченной и
безобидной. Это была "Повесть о предательстве". Темой повести было
взаимоотношение гражданского долга и [251] личной дружбы. Я приложил немало
усилий к тому, чтобы придать повести официально приемлемый вид. Я свел к
минимуму юмористические и сатирические места. Главным героем сделал
доносчика. Его донос на друга изобразил как исполнение долга. И даже изменил
название: назвал ее "Повестью о долге". Одну копию я отнес К. Симонову,
другую - писателю В.И., с которым меня познакомил университетский приятель.
Симонов повесть похвалил, но посоветовал ее уничтожить, если я хотел
остаться на свободе и в живых. У Симонова я познакомился с человеком, имя
которого не помню. И не знаю, кто он был по профессии. Помню только, что от
Симонова мы вышли вместе, зашли в какую-то забегаловку и основательно
напились. Он пролистал повесть, но определенное впечатление себе составил.
Он сказал, что самое криминальное в повести - то, что она внешне имеет форму
оправдания подлости, и это разоблачает ее сильнее, чем если бы это была
откровенная сатира. Он отметил также мою способность "смеяться без улыбки и
рыдать со смехом". Этот человек дал мне совет, как стать писателем. "Чтобы
стать писателем, - говорил он, - надо влезть в писательскую среду и начать
крутиться в ней. Встречаться с писателями, лучше всего - с влиятельными.
Делать вид, что ты восторгаешься их сочинениями. Написать что-нибудь
серенькое и безобидное, но актуальное. О войне, конечно, было бы подходящим.
О героизме. Показать написанное этим влиятельным писателям, выслушать их
советы, учесть замечания. Кто-нибудь из них не устоит и порекомендует
напечатать в каком-либо сборнике или заштатном журнале. Напечатав первый
рассказик, благодари маститых покровителей. Подари оттиск рассказика с
восторгами и благодарностями. Строчи второй рассказик и проталкивай тем же
путем. Теперь рассказик можешь сделать получше, если, конечно, в состоянии.
Чтобы было видно, что ты - растущий талант. Через несколько лет сочини
повестушку. Дай ее на обсуждение в толстый журнал. Ну и покровителям,
конечно. Терпеливо жди, когда решат напечатать. Самое главное - не
обнаруживай, что у тебя есть способности. Лучше, если их вообще нет. Если
способности есть, но маленькие, считай, что повезло. Большим писателем стать
можешь. На[252] печатав повестушку, приложи усилия к тому, чтобы появилась
хорошая рецензия. Не жалей денег на подарки и угощения. Кто-нибудь из
покровителей клюнет и непременно произведет тебя в ранг подающих надежды.
После рецензии добивайся вступления в Союз писателей. Лезь во все дыры.
Участвуй в комиссиях. Холуйствуй перед всеми. Лижи задницу всем, кто может
быть полезен. Добивайся авансов и всяческих благ. Чем больше урвешь, тем
больше тебя ценить будут. Утвердившись, пиши толстый роман. Если ты все
предыдущие советы выполнишь, роман автоматически получится именно такой,
какой нужен для успеха в качестве выдающегося советского писателя".
Я здесь изложил совет этого человека в сокращенном виде и так, как суть
его припоминаю теперь. Тогда он говорил долго, несколько часов. После
попойки я изорвал копию рукописи моей повести, которую мне вернул Симонов, и
обрывки рассовал по мусорным урнам на пути домой.
Другой писатель, В.И., нашел повесть идеологически порочной. К счастью,
он вернул мне рукопись. Придя домой, я сжег все рукописи. Сжег и те
рукописи, которые сохранил Борис. Едва я успел это сделать, как ко мне
явились с обыском из "органов". Тот, другой писатель, надо полагать, сообщил
о моем сочинении в "органы". На сей раз я дешево отделался лишь беседой на
Лубянке. Из беседы я извлек один положительный вывод: очевидно, архивы
"органов" были на самом деле сожжены во время паники, когда немцы подошли
вплотную к Москве. Иначе мне наверняка припомнили бы довоенные
"приключения".

ДУШЕВНЫЙ КРИЗИС
На мысли о литературной карьере мне пришлось поставить крест, еще не
начав ее. В сочетании с другими обстоятельствами это повергло меня в
состояние глубокого душевного кризиса. Я решил покончить с собой. С этой
целью уехал к Василию, с которым вместе приехал из армии в Москву,
намереваясь воспользоваться его пистолетом. Если бы у меня не отобрали мое
"по[253] четное" оружие на границе, я, скорее всего, использовал бы его.
Василий мое намерение одобрил. Но предложил перед уходом на тот свет как
следует выпить. И мы основательно напились. Намерение застрелиться отпало.
Но намерение разрушить себя осталось. В конце 1946 года у меня обнаружилась
язва желудка. Я не стал лечиться, продолжал пьянствовать, в морозы ходил
полураздетым, без головного убора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187