Побродить по Манхэттену? Побывать на Уолл-стрит? Как
говорят в России, видал я это все в гробу в белых тапочках. Несет меня в
Нью-Йорк не любопытство к нравам и обычаям на другом континенте и не интерес
к красотам "каменных джунглей", а обыкновенная нужда: прочитать какие-то
лекции и заработать на жизнь.
- Но все-таки чудо прогресса то, что европеец может слетать в Америку,
прочитать лекцию и получить за это какие-то деньги. Потом ты полетишь с
такими же лекциями в Чили и Бразилию. Весь мир в твоем распоряжении.
- Пусть так. Но ведь у всего этого есть и обратная сторона. А почему я не
могу заработать на жизнь там, где живу, а должен тащиться за тридевять
земель, где я не живу и жить не хочу? А "весь мир" теперь стал маленьким и
тесным.
- Но не будешь же ты отрицать технический прогресс! Возьми те же
компьютеры... [21]
- Мир не стал от них умнее. Прошлый век был умнее нашего, а будущий будет
еще глупее. Ребенок, умеющий обращаться с компьютером, но не знающий таблицу
умножения, есть признак деградации. Ко всему прочему в мире исчезла тайна и
святость. Мы превращаемся в умную машину, состоящую из глупцов и служащую
еще более глупым ловкачам.
- Что поделаешь! Прогресс в одних отношениях всегда сопровождается
регрессом в других отношениях. За прогресс приходится расплачиваться. Вот ты
сейчас отказался бы от результатов прогресса, которыми ежедневно
пользуешься? Сменял бы ты этот "Боинг-747" на своего пахтинского Соколку?
Если мне не изменяет память, ты еще в 1941 году начал летать на самолетах -
предшественниках современных. Будущее все равно принадлежит Нью-Йорку, а не
твоему исчезнувшему Пахтино. Ты просто к старости становишься консерватором.
- Ты меня словом "консерватор" не обидишь. Когда в мире все становятся
сторонниками прогресса, то самым прогрессивным становится тот, кто
протестует против безудержного прогресса, ведущего к невосполнимым потерям.
Между прочим, мое малюсенькое и навечно исчезнувшее с лица земли Пахтино
существовало (по словам стариков) еще до того, как появился Нью-Йорк. И хотя
последний стал городом-исполином, он также исчезнет в Небытие, как и
Пахтино. С точки зрения Вечности даже миллион лет есть мгновение. А с точки
зрения бесконечности пространства Нью-Йорк есть такая же мизерная точка, как
и Пахтино. Я не хочу возвращаться в прошлое, но меня не удовлетворяет и
настоящее.
- Есть будущее!
- Но я не принимаю то направление, в которое покатился мир.
Такого рода разговоры я не раз вел с самим собой, переносясь с огромной
скоростью из одного города в другой, из одной страны в другую, с одного
континента на другой. Но в глубине души шевелилась тревога от мысли о том,
что кто-то из нас двоих - я и остальной мир - совершил изначальную ошибку и
пошел в ложном направлении. Но кто? Если я, то это - пустяк. А если не я?!
[22]
Во время одного из таких опостылевших мне полетов я сочинил такое
стихотворение, которое я потом включил в книгу "Евангелие для Ивана":
Бесконечная череда -
Поезда, самолеты,
отели.
Промелькнули, прошли,
пролетели
Города, города,
города.
Убеждаемся скоро мы,
Что тоскливо в них так,
хоть вой,
Что хватило бы нам
с лихвой
Костромы, Костромы,
Костромы.

РОССИЙСКАЯ ГЛУШЬ
Наша Костромская область считалась самой глухой в России. Наш Чухломской
район считался самым глухим в области. А наша деревушка Пахтино считалась
самой глухой в районе. В самую цветущую пору ее существования в ней было не
более десяти домов. Представьте себе: проходили столетия, а в деревушке не
прибавлялось ни одного дома! Люди рождались, совершали привычный жизненный
цикл и исчезали бесследно. Как будто их вообще никогда не было. Такие
деревушки назывались "медвежьими углами". Так что можно сказать, что я
родился в самой что ни на есть дремучей русской глуши - в "медвежьем углу".
Но уже самим местом моего появления на свет мне пришлось вступить в
конфликт с общепринятыми мне[23] ниями. У тех, кто не знает фактического
положения вещей, слова "глушь" и "медвежий угол" вызывают в воображении
образ оборванных и грязных людей в лаптях, не умеющих читать и писать,
живущих в тесных, темных и грязных клетях вроде медвежьих берлог. Мне в
жизни много раз приходилось убеждаться в том, что общепринятые мнения часто
являются совершенно ложными, а в прочих случаях содержат большую долю лжи.
Таким ложным было и широко распространенное мнение о наших чухломских краях.
Хотя земля там была неурожайной, хотя ее было немного, хотя хозяйство было
довольно примитивным и непродуктивным, наш район был одним из самых
культурных и зажиточных в России. Причем это явилось следствием его
бедности. Дело в том, что в наших краях было невозможно прокормиться за счет
земледельческого труда и мужчины испокон веков уходили на заработки в города
- в Москву, Кострому, Ярославль, Иванове, Вологду. Там они становились
мастеровыми - плотниками, столярами, малярами, портными, сапожниками.
Становились не заводскими рабочими, а именно мастеровыми. Они работали
индивидуально или образовывали артели из нескольких человек, иногда из
нескольких десятков. Артели были временными. Некоторые из таких мастеровых
становились во главе артелей, создавали свои мелкие предприятия, богатели,
становились домовладельцами в городах, сохраняя дома в деревнях и строя тут
новые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187