Индивид здесь оказывается во всех своих основных
жизненных функциях членом коллектива, полностью подпадает под его
(коллектива) контроль. И никакого мистического [409] телескрина тут не
нужно, ибо члены коллектива знают друг о друге все, причем знают наперед.
С социологической точки зрения коммунистическое общество разделяется не
на партию и пролов, а совсем на иные структурные элементы и иные категории
граждан. Партия здесь имеет совсем иную структуру. И роль ее иная. Члены
партии не отделены от прочих граждан общества. Образ жизни большинства из
них не отличается от образа жизни беспартийных. Привилегированные слои
населения передают свое положение по наследству своим детям благодаря
лучшему образованию и связям родителей. Все жизненные блага в этом обществе
распределяются в соответствии с социальным положением индивидов. И люди
добиваются власти здесь не ради власти, как таковой, а ради тех жизненных
благ, какие дает власть. Глубочайший секрет оруэлловской Партии есть на
самом деле социологическая нелепость. Никаких мистических секретов в этом
обществе нет вообще. Оно страшно своей серостью, прозаичностью,
нормальностью, целесообразностью.
Нелепостью выглядит также и идеология оруэлловского
послекапиталистического общества в сравнении с идеологией реального
коммунистического. "Мы, - заявляет представитель господствующей верхушки
оруэлловского общества, - отказались от идеи девятнадцатого века, будто
существуют какие-то объективные законы природы. Мы, - утверждает он, - сами
создаем законы природы. Реальность существует лишь в коллективном сознании
Партии и нигде больше. Реальность находится внутри черепа. Мы контролируем
сознание и благодаря этому контролируем материю".
С такой идеологией долго управлять обществом невозможно. Идеология
реального коммунистического общества опирается на науку и использует ее
достижения. Управление этим обществом в принципе невозможно без признания
объективных закономерностей природы и общества.
Оруэлл на самом деле не предсказал будущее посткапиталистическое
общество, а отразил страх Запада перед ним.
Кто-то сказал, что масштабы ученого определяются тем, как много людей он
ввел в заблуждение и насколь[410] ко долго. Эту формулу можно применить и к
оценке масштабов личности в сфере социальной мысли. С этой точки зрения
вклад Оруэлла в формирование западных представлений о будущем
посткапиталистическом обществе огромен. И Запад в ближайшие годы вряд ли с
ними расстанется. Так что книге Оруэлла предстоит еще немало лет влиять на
умы и чувства миллионов людей на Западе. Ничто так долго не застревает в
душах людей, как ложные идеи, ставшие предрассудком. Невежество
действительно есть сила!

ВРЕМЯ КУКИШЕЙ
По тем же причинам я остался равнодушен к сочинениям Замятина, Платонова,
Булгакова и других, которые стали играть роль того же "кукиша в кармане".
Вообще это была эпоха "кукишей". Критику "режима" усматривали во всем
мало-мальски похожем на нее и всему старались придать намек на критику. В
игре стало принимать огромное число людей, включая научных работников,
профессоров, писателей, художников, журналистов, сотрудников аппарата власти
и даже КГБ, иностранцев. Характерным примером такого рода был Театр на
Таганке, руководимый Ю. Любимовым. Этот период "кукишей в кармане" (и в том
числе театр Любимова) я подробнейшим образом описал в "Зияющих высотах". В
эти годы значительная часть столичной интеллигенции заняла позицию "как бы
расстрелянных". Эти люди прекрасно устраивались в жизни и делали успешную
карьеру, но вместе с тем стремились выглядеть так, будто именно они суть
жертвы режима. Они стремились урвать для себя все - и все блага слуг режима,
и репутацию борцов против режима.

ОЛЬГА
В 1965 году в Институт философии поступила на работу девятнадцатилетняя
Ольга Сорокина. Она только что окончила школу и курсы машинописи и
стенографии при Министерстве иностранных дел. Ее должны были [411] взять на
работу в Президиум Верховного Совета СССР как лучшую выпускницу курсов. Но
оформление затянулось чуть ли не на целый год из-за того, что ее сестра была
замужем за иностранцем. Хотя этот иностранец был венгр, окончивший военную
академию в Москве, с точки зрения КГБ он был все равно иностранцем. И Ольга
поступила к нам в институт. Когда ее в конце концов решили все же взять в
Президиум Верховного Совета, она отказалась и осталась в институте. Мы
познакомились. Она перепечатывала мне на машинке сноски на иностранные
источники. Участвовала в выпуске стенных газет. Мы встречались также на
праздничных вечерах в институте, ходили в одних компаниях в туристические
походы, ездили на экскурсии. Короче говоря, мы подружились. Появились
взаимные симпатии. Но о более близких отношениях я и думать не хотел. Хотя я
выглядел и чувствовал себя много моложе своих лет, разница в возрасте была
слишком большой: двадцать три года. К тому же я крепко обжегся на предыдущей
женитьбе и боялся повторения. Ольга была чрезвычайно привлекательной внешне.
Около нее всегда крутились поклонники. Рассчитывать на то, что у нас
получится мирная и спокойная семья, я не мог. Положение холостяка меня
вполне устраивало. Ко всему прочему, женитьба, как мне казалось, могла
повредить и даже разрушить мое государство, которое я уже начал успешно
строить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187