Они отнимали у меня массу времени. Я
уж не говорю о том, сколько времени и сил у меня отнимала моя научная
деятельность.

ПРОПОВЕДНИК
Хотя после хрущевского "переворота" мой антисталинизм утратил смысл, моя
деятельность как своего рода агитатора и пропагандиста не прекратилась. Она
лишь приняла проповеднический характер. Разговоры стали менее опасными. И
круг людей, с которыми я их вел, многократно расширился. Расширилась и
тематика разговоров. Она охватила все аспекты жизни общества и положения
человека в нем. Я стал проповедником наподобие моего литературного героя
Ивана Лаптева в книге "Иди на Голгофу". Моя реальная проповедническая
деятельность дала мне много материала также для книг "Зияющие высоты", "В
преддверии рая" и "Желтый дом".
Благодаря этой проповеднической деятельности я уже к концу хрущевского
периода в основных чертах выработал свою жизненную концепцию, кратко
выразившуюся формулой "Я есть государство", и более или менее четкий план
построения своего внутреннего суверенного государства. Я полностью в моих
разговорах с людьми преодолел марксизм. Не просто отверг, а именно
преодолел, сформулировав основы своей логико-философской и социологической
концепции. В бытовом отношении я оценил достоинства одиночества. Просыпаясь
утром, я говорил себе: как хорошо, что я один! В середине дня я не раз
говорил себе: как хорошо, что я один! Ложась спать, я говорил себе: как
хорошо, что я один! Это одиночество в огромной степени стимулировало мою
роль проповедника. Я выполнял свои служебные, сыновние и отцовские
обязанности. Но все мои силы и чувства поглощала интенсивная
интеллектуальная деятельность. При этом чем меньше практической выгоды и
признания мне сулили результаты моей дея[357] тельности, тем с большим
азартом я в нее погружался. Невозможно измерить, сколько времени и сил я
потратил, например, на логический анализ шахматной проблемы и на вычисление
коэффициента стабильности идеальной коммунистической социальной системы. А
такого рода проблем прошло через мою голову многие сотни.
Я занимался проповедническими импровизациями до 1974 года. Все мои
импровизации пропали безвозвратно. То, что я после 1974 года опубликовал в
своих литературных, социологических и публицистических работах, было лишь
одной из таких импровизаций. Причем я думаю, что это были далеко не лучшие
из моих импровизаций. С годами способность говорить и думать ослабевает. И
опубликовал я лишь незначительную часть из того, что прошло через мою голову
в течение более чем двадцати лет деятельности в качестве проповедника. Тот
факт, что я стал публичным (печатаемым) проповедником, явился результатом
чистой случайности. В мои намерения до 1974 года это вообще не входило.
Более того, встав на этот путь, я нарушил один из фундаментальных принципов
своего проповедничества: разбрасывать мысли, не претендуя на авторство,
видеть людей в лицо и не возвышаться над ними ни материально, ни в смысле
известности.

ПОТЕРЯ ИДЕАЛОВ
Подытожу кратко то, что я пережил к моменту хрущевского "переворота". В
ранней юности я увлекался социалистическими и коммунистическими утопиями
домарксистского периода. Под их влиянием я создал для себя идеал общества, в
котором я хотел бы жить, и идеал моего собственного поведения в этом
обществе. В этом идеальном обществе люди должны жить большими
коллективами-коммунами. Все богатства должны находиться в общем пользовании.
В личном пользовании человек должен иметь самый необходимый минимум. Все
свои силы и способности человек должен отдавать обществу через свою коммуну.
Он должен жить и трудиться на виду у членов своей коммуны, которые дол[358]
жны оценивать его поведение по самым высшим критериям справедливости. Этот
идеалистический коммунизм соответствовал моему положению, воспитанию и
личному характеру. Отдельная койка с чистыми простынями, утоляющая голод
еда, одежда без дыр и заплат были для меня мечтой. К духовным богатствам,
накопленным человечеством, я, как казалось мне, имел неограниченный доступ.
Эти богатства представлялись мне прежде всего в виде общественных
библиотек.. Не имея у себя дома ни единого тома, я "пожирал" книги в
огромном количестве, беря их в библиотеке и у знакомых.
Я любил всякую работу и выполнял ее с самоотверженностью и азартом. Я
чувствовал в себе силы и способности к самой различной деятельности, быстро
обучался и работал лучше других. Мне доставляло удовольствие то, что
окружающие видели это.
Я чувствовал себя неловко, когда меня хвалили взрослые вслух, и стеснялся
этого. Мне было достаточно того, что другие видят, на что я способен, что я
не трус, что я не ябеда, что я надежный товарищ, короче говоря - самый
подходящий человек для коммунистического коллектива. Естественно, я создавал
для себя такой идеал общества, который лучше всего соответствовал мне
самому. Должен признаться, что и теперь, прожив жизнь и испытав все
возможные разочарования, я все же сохранил мое юношеское желание прожить
жизнь в том идеальном коммунистическом обществе. И лучшими моментами моей
жизни были такие, когда мне доводилось быть в коллективах, приближавшихся в
какой-то мере и на какой-то срок к моему юношескому идеалу, и в которых я
имел возможность проявить свои личные качества очевидным для окружающих
образом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187