В ее свете все обретало осо
бый смысл, но как только галлюцинация исчезла, я потерял нить рассуждени
й Ц она распуталась в состояние полного отупения, погрузившего меня в с
он.
Еще два дня и ночь между ними прошли в том же духе. В своем повествовании я
их объединяю, поскольку они ничем не отличались один от другого. Пьяный у
гар страсти, галлюцинации, глубокие раздумья и осколки драмы, скачущие п
о гребням волн. В эти дни Анотина была для меня одновременно и квинтэссен
цией чистой красоты, и реальной женщиной. Когда соитие будило во мне поле
т фантазии, беседы с ней ошеломляли меня глубиной мыслей и тонкостью чув
ств. Она была и метафорой, и материей Ц гибрид, который я так и не смог осоз
нать до конца.
Однажды ранним вечером мы сидели на балконе, прислонившись спиной к купо
лу. Небо постепенно темнело, но солнце еще исчерчивало серебро океана по
следними лучами заката. Моя рука покоилась на коленях Анотины. Все дышал
о безмятежностью, и казалось, так было всегда.
Ц Клэй, давай поговорим о будущем, Ц вдруг сказала она.
Ц Ты ведь специализируешься на настоящем, Ц лениво заметил я.
Ц Я хочу, чтобы ты знал… Я не обижусь, если ты уйдешь.
Ц Что за чепуха, Ц возмутился я. Ц Куда это я уйду?
Ц Туда, где у тебя было прошлое.
Ц Я забыл его.
В этих словах было куда больше правды, чем мне хотелось бы.
Ц А как же вакцина?
Я пожал плечами:
Ц Мы сделали все возможное. Лично я теперь намерен заниматься только то
бой. Ты для меня панацея от всех болезней.
Ц А люди? Ведь они умрут!
Ц Они умрут в любом случае, Ц цинично заметил я.
Ц А если мы никогда не выберемся из океана? Ц продолжала допытываться А
нотина.
Ц Тогда океан станет нам домом, Ц спокойно отозвался я.
Она помолчала, потом взглянула на меня:
Ц Клэй, а почему я панацея?
Ц Ты помогаешь забыть о прошлом, Ц объяснил я, Ц а будущее рядом с тобой
становится абсолютно непредсказуемым. Я свободен и от чувства вины за в
чера, и от ответственности за завтра. С тобой я живу только настоящим. И эт
о настоящее Ц настоящий рай.
Анотина прильнула к моему плечу и вздохнула:
Ц Знаешь, а я тоскую по прошлому.
Ц По острову? Скучаешь по друзьям?
Ц Ужасно скучаю, но дело не в этом. Понимаешь, мне кажется, я никогда не был
а ребенком. Я не могу вспомнить лицо матери или любимую игрушку…
Ц О, это легко исправить! Ц рассмеялся я. Ц Прошлое легко выдумать зано
во. Думаешь, тот, кто помнит своих матерей, отцов и игрушки, не придумывает
себе прошлое? Воспоминания Ц это ведь не только отражение действительн
ости, но и отблески наших желаний, наших рассказов и снов…
Анотина надолго замолчала, обдумывая мои слова. Когда совсем стемнело, м
ы вернулись в купол и занялись поисками момента Ц в тот день это была тре
тья отчаянная попытка.
Когда я не занимался сотворением призраков прошлого под чарами красоты
и не размышлял о двойственной природе Анотины, то наблюдал за океаном. Мн
огие часы я проводил в созерцании волнующего спектакля-автобиографии. И
хотя сюжет этого спектакля продолжал от меня ускользать, за время, прове
денное на мостике, мне удалось сделать немало открытий.
Я видел, как умерла сестра Белоу. Поначалу это было милое дитя с задорной ч
елкой и пухлыми щеками, но потом, собрав воедино разрозненные сцены, я вид
ел, как ее одолевает слабость и болезненная худоба. Мне никогда не забыть,
как Белоу, щуплый тринадцатилетний подросток, стоял на коленях у очага, п
ряча лицо в ладонях…
Я не стал рассказывать об этом Анотине, но в серебристых волнах увидел и А
дмана, и Нанли, и Брисдена Ц в этом театре они тоже играли свои маленькие
роли. Похоже, в реальной жизни Белоу все они были реальными людьми. Адман о
казался доктором, который пытался вылечить его сестру. Я видел, как он дре
млет в кресле-качалке у постели девочки, знакомым жестом оглаживая боро
ду. Нанли был школьным учителем Белоу, а когда я увидел Брисдена, тот сидел
за столом с бутылкой и о чем-то разглагольствовал Ц точь-в-точь как в мне
моническом мире. Когда исчезающее изображение философа проплывало под
куполом, мне почудилось, он махнул мне рукой. Почему Создатель после стол
ьких лет выбрал именно этих людей для обозначения тех или иных идей, оста
лось для меня загадкой.
Кроме трех достопочтенных джентльменов с летучего острова в нескольки
х сценах мне довелось увидеть и себя самого в роли Физиономиста первого
класса. От этих воспоминаний мороз шел по коже. Как-то раз в серебре волн м
елькнул Молчальник. Обезьяна лежала на операционном столе со вскрытой г
рудной клеткой и проводами, протянутыми к внутренностям. Белоу в белосне
жном халате стоял рядом и буйно хохотал. Встретились мне и капрал дневно
й вахты Маттер с острова Доралис, и механизированный гладиатор Каллу, Эа
и Арла, Грета Сикес, Винсом Гревс, Пирс Димер и множество других, знакомых
и незнакомых. К концу второго дня созерцания головокружительной каваль
кады лиц и мест я силой заставил себя оторваться от перил балкона. Я так пр
есытился прошлым, что боялся, что меня стошнит. Чтобы забыться, пора было и
скать Анотину.
На вторую ночь тех потерянных дней, после занятий любовью, я сидел в потем
ках в центре купола и снова смотрел на звезды. В жилах текла красота, навев
ая чудесную усталость и чувство невесомости. К превеликой моей радости я
услышал позади гавканье Вуда и, обернувшись, вгляделся во тьму. Анотина к
репко спала, а потому я, не стесняясь, окликнул собаку.
Ц Ко мне, малыш, Ц прошептал я, но силуэт пса не сдвинулся с места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77