– Всю последнюю неделю ты кормишь нас завтраками и послезавтраками.
– Нет, котик, – заверила я, виновато покосившись на Гуннара. – Завтра уже наверняка.
– Вчера ты говорила то же самое. И позавчера.
– Признаю, что тогда я поторопилась с выводами. – Я сделала короткую паузу, затем немного раздраженно добавила:
– А вообще, ты сам виноват в своих бедах. Никто не просил тебя ехать с нами.
– Но мне пришлось. Ведь Мэтр назначил тебя моей хозяйкой, а значит, я должен заботиться о тебе.
Я лишь бессильно пожала плечами. Логика у кота была какая-то вывернутая, но совершенно непробиваемая. Он наотрез отказывался понимать, что это хозяин должен заботиться о своем подопечном, а не наоборот.
Сложив тарелки, вилки и чашки в пустой котелок из-под жаркого, я отправилась к ручью. Гуннар последовал за мной, а коты остались лежать возле костра, завязывая жирок.
– Уму непостижимо, – тихо проговорил кузен, когда мы немного отошли. – И как только он догадался, что ты собираешься бежать?
Вопрос, разумеется, был чисто риторический. Мы не раз спрашивали об этом у Леопольда, а он неизменно отвечал, что просто почувствовал, и точка. И похоже, не лукавил. Поначалу я подозревала, что кот подслушал наш с Гуннаром разговор в библиотеке, но позже пришла к выводу, что в таком случае он давно бы выдал себя. Леопольд не из тех, кто умеет долго держать язык за зубами.
Но так или иначе, мне пришлось взять его с собой, чтобы он раньше времени не выдал моих планов. Княжескую резиденцию мы покинули по «колодцу», но наше путешествие было коротким, в пределах Истры – мы просто перенеслись в долину, где стоял разрушенный во время Прорыва замок князей Верховинских. Такой «колодец» не пересекал Внутренний Континуум, поэтому в Нижнем мире его заметить не могли, а специально для Велиала, чтобы сбить его со следа, я отправила на противостоящую Истре Грань, «пустышку» – пару кубометров воздуха. Регент самолично научил нас с Владиславом некоторым приемам, доступным лишь высшим магам, и в частности – как защищаться в «колодце» от любопытства Нижнего мира. Я установила эту защиту на «пустышку» и послала ее в путешествие вдоль оси симметрии – пусть Велиал думает, что я еду на Агрис. Недели через две, когда обман раскрылся, он наверняка пришел к выводу, что я отправилась на Основу. И тут я снова одурачила его: я все-таки решила ехать на Агрис, однако другим путем – сначала по Трактовой Равнине до симметричной Агрису Грани, а потом уже по «Колодцу».
И вот тут-то я показала, как мало стоит одно лишь могущество, не подкрепленное опытом. От Истры до Контр-Агриса не больше десяти дней пути для любого, кто более или менее сносно ориентируется на Равнине. Я же ориентировалась из рук вон плохо, у меня еще не срабатывало присущее всем опытным магам чутье, которое позволяло им без всяких расчетов определять свое положение на Гранях, поэтому наше путешествие здорово смахивало на знаменитый будейовицкий анабасис бравого солдата Швейка, когда он кругами, петлями и зигзагами добирался из Табора, где его сняли с поезда, до места дислокации своего полка в Чешских Будейовицах. Так что Леопольд не зря подначивал меня по поводу «завтраков» и «послезавтраков» – вот уже несколько дней мы кружили вблизи нужной нам Грани, но никак не могли на нее попасть.
А кузена все это время преследовали сны о мальчике в львиной шкуре короля Ивэйна. По его словам, чем дальше, тем они становились ярче и убедительнее. Паренек продолжал свое путешествие по Граням к неведомой цели и время от времени развлекал Гуннара песнями – большей частью на незнакомом языке, но порой он пел по-латыни или на весьма своеобразной, но в целом понятной разновидности таллинского. Примерно неделю назад у мальчика появился новый спутник – рыжая кошка-оборотень. Как она попала к нему, Гуннар не знал, видимо, их встреча произошла, когда он бодрствовал. Мы уже перестали гадать, что значат эти сны и почему они снятся. Все равно ничего толкового нам в голову не приходило…
Мы с кузеном дошли до ручья, протекавшего у самой границы защитного купола, помыли в нем котелок и посулу, но сразу возвращаться к костру не стали, а присели на берегу, желая побыть немного без общества нашего милого, но очень надоедливого кота.
Гуннар не спеша закурил, участливо посмотрел мне в глаза и спросил:
– Опять затосковала?
Я тихо вздохнула:
– А что же ты думал! Уже больше месяца, как я ушла от Владислава. За два года, которые прожили вместе, мы ни разу не расставались больше чем на три дня. А теперь мне так грустно, Гуннар, так одиноко. – Я с трудом проглотила комок, застрявший у меня в горле. – Постоянно думаю о нем: как он сейчас, что с ним? Порой мне кажется, что я чувствую его боль, горе, отчаяние. Бывают моменты, когда мне так хочется плюнуть на все угрозы Велиала и повернуть обратно.
– Может, это было бы правильно, – задумчиво проговорил кузен.
– Нет! – решительно заявила я, скорее самой себе, чем ему. – Это было бы жестоко, эгоистично. Я не вправе подвергать Владислава такой опасности. Если я действительно люблю его, то должна забыть о нем, пожертвовать своими чувствами ради его спасения. Это только в книжках смерть во имя любви выглядит такой прекрасной и возвышенной. Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда! Они, мол, умерли молодыми, но счастливыми. А на самом деле смерть – это конец всему, это капитуляция, это последнее прибежище малодушия. Я еще понимаю, что в исключительном случае, когда не остается иного выхода, можно принести в жертву себя ради любимого человека. Но жертвовать им ради себя… нет, это недостойно любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119