Заметив, что я уже не сплю, муж лучезарно улыбнулся.
– Доброе утро, дорогая, – бодро произнес он, вытирая полотенцем волосы. – Как спала?
– Спасибо, хорошо, – ответила я, потягиваясь. – А у тебя что стряслось? Почему ты уже на ногах?
– Дядюшка Ференц поднял. Велел в половине восьмого быть в его кабинете. Сказал, что дело важное и очень срочное.
Дядюшкой Ференцем мы называли Ференца Кароя, великого инквизитора и регента Империи. Его «официальные» прозвища – Железный Франц и Главный – нам не нравились, и мы придумали свое, для внутреннего употребления. К нашему удивлению, новое прозвище быстро прижилось среди придворной молодежи, а вскоре вышло за пределы дворца и стало гулять по всему городу.
– Он вызвал тебя одного? – спросила я.
– Да. – Закончив вытирать волосы, Владислав швырнул полотенце в кресло. – Я спрашивал, нужно ли будить тебя, а он ответил, что нет.
– Может, он получил какие-то известия о Сандре? – робко предположила я.
Владислав нахмурился, присел на край кровати и взял меня за руку:
– К сожалению, нет. Я сразу спросил об этом, но дядюшка сказал, что речь пойдет совсем о другом. – Он тихо вздохнул. – А у тебя как, Инночка? Ты что-то чувствуешь?
Я поняла, что он имеет в виду мой вчерашний отказ от противозачаточных чар, и слабо улыбнулась:
– Глупенький! Разве это можно почувствовать на следующее утро. Да и вряд ли у нас получилось с первого раза. Сейчас у меня не самый благоприятный период, так что придется немного потерпеть.
В его глазах засияли радостные огоньки.
– Так ты твердо решила?
– Да, – ответила я, хотя в душе испытывала глубокие сомнения насчет разумности своего поступка, особенно в канун длительного путешествия по Граням. – Хватит уже откладывать.
Владислав поднес мою руку к своим губам, нежно поцеловал каждый мой пальчик, затем поднялся:
– Ладно. Мне нужно поторапливаться.
– Ты и завтракать не будешь?
– Нет времени. Дядюшка сказал, что распорядится подать для меня кофе и пару бутербродов к себе в кабинет.
Владислав подошел к трюмо, взял сушилку для волос, которая, как и большинство бытовых приспособлений на Гранях, приводилась в действие магией, и занялся своей мокрой шевелюрой. Между тем я выбралась из постели, быстренько сбегала в ванную, а вернувшись, снова юркнула под теплое одеяло и дважды дернула висевший у изголовья кровати золоченый шнур, извещая дежурных фрейлин, что уже проснулась.
Муж ухмыльнулся, глядя на меня в зеркало, но промолчал. У него уже давно исчерпались все шутки по поводу моего ежедневного утреннего церемониала, а повторяться он не любил. Кто-нибудь другой на его месте продолжал бы донимать меня своими за езженными остротами, искренне считая, что они остаются смешными и на десятый, и на двадцатый раз. К счастью, Владислав был не такой. Единожды сравнив меня с Клеопатрой и заметив при том, что она плохо кончила, он не стал развивать эту тему в дальнейшем, хотя, полагаю, соблазн был велик. Владислав, конечно, не совершенен, но, без сомнения, близок к совершенству. Он самый милый, самый чуткий, самый добрый парень на свете, и мне несказанно повезло, что я встретила его. У меня есть много претензий к Мэтру за его вмешательство в мою судьбу, за попытки манипулировать мною, пусть даже из самых лучших побуждений, но в то же время я искренне благодарна ему за то, что он нашел мне такого замечательного мужа.
Владислав как раз закончил сушить и расчесывать волосы, когда двустворчатая дверь, ведущая в прихожую, отворилась и в комнату вошли две девушки лет шестнадцати, блондинка и брюнетка, обе в простеньких, но симпатичных платьях, которые с равным успехом могли сойти как за выходной наряд горничной, так и за домашнюю одежду какой-нибудь знатной девицы. Сегодня в моих покоях дежурили Сесиль и Грета, беззаботные юные создания, бывшие воспитанницы пансиона для благородных девиц при королевском дворе, а ныне мои фрейлины.
Вместе с ними в спальню вошел, вернее, влетел, наш кот Леопольд. С громким криком «Привет!», больше похожим на боевой индейский клич, чем на утреннее приветствие, он бросился к Владиславу, энергично потерся о его ноги, затем одним прыжком оказался на кровати и лизнул меня в щеку:
– Здравствуй, Инночка. Пора вставать, соня.
– Уже встаю, – ответила я, поглаживая его короткую бархатистую шерсть. В ответ кот, довольно мурлыча, герся мордочкой о мой подбородок.
Девушки, которых Леопольд своим бурным появлением временно оттеснил на второй план, учтиво пожелали нам доброго утра. Обе говорили на коруальском языке, входившем в десятку самых распространенных в Священной Империи. Ни для Сесили, ни для Греты он не был родным, но они владели им почти в совершенстве – в образовании девиц из инквизиторских семей особое внимание, наряду с бытовой магией, историей и этикетом, уделялось изучению основных языков Империи, и барышня, не умевшая говорить по меньшей мере на трех из них, считалась невеждой. Когда после прибытия в Вечный Город перед нами встал вопрос о выборе рабочего языка для нашей многонациональной свиты, мы думали недолго и остановились на коруальском, так как хорошо знали его и за время пребывания в Кэр-Магни получили неплохую практику общения на нем.
Ответив на приветствия девушек, Владислав одарил их своей пленительной улыбкой, извинился и быстро прошел в примыкавшую к спальне гардеробную. Белокурая Сесиль проводила его восхищенным взглядом, а заметив, что я смотрю на нее, смущенно опустила глаза и густо покраснела.
Чернявая Грета присела на край кровати и, как обычно, принялась вместе со мной гладить Леопольда. Кот весь разомлел от наших ласк, растянулся у меня на груди и блаженно зажмурился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119