Готра заявил: «Мне достаточно одной ф
разы… и, думаю, всем остальным тоже». И в тот же миг он обрушил на Беру еще од
ин удар. Признает ли Беру, спросил он, что написал следственному судье сле
дующую фразу, а именно: что он, Беру, с учетом своего многолетнего опыта в с
остоянии на глаз распознать в металлической бляшке, образовавшейся в ап
парате Марша, мышьяк и отличить ее от металлической бляшки, содержащей д
ругой металлический яд, например сурьму. Итак, писал Беру такую фразу или
нет?
Беру подтвердил и попытался объяснить, почему он так написал. Но Готра пр
ервал его: «Вы и теперь настаиваете на своем утверждении?»
Неясно, что могло побудить Беру к подобным высказываниям. В годы его учеб
ы многие токсикологи действительно выработали у себя большие навыки по
распознаванию мышьяка и сурьмы и при случае демонстрировали студентам
свою виртуозность. Но экспертные заключения, от которых порой зависели ж
изнь и смерть, они никогда не составляли на глазок. Без сомнения, в случае
с фразой из письма Беру, преднамеренно вырванной из контекста, можно гов
орить лишь о проявлении человеческой слабости, о желании подчеркнуть св
ой опыт перед следственным судьей, который по возрасту годился ему в уче
ники. Вероятно, Готра знал, что означала упомянутая выше фраза в действит
ельности, и понимал, что он ни в коем случае не должен дать Беру возможност
и объясниться и привести иные цитаты из своего письма. «Да, Ц заявил Беру
, Ц я настаиваю на этом утверждении». Он снова хотел что-то добавить, хоте
л разъяснить свою позицию. Но Готра, как фокусник, уже держал в руке шесть
запечатанных стеклянных пробирок, в которых, как он сказал, были бляшки, с
одержащие мышьяк и сурьму. «Итак, Ц воскликнул он, поднеся пробирки к Бер
у, Ц объясните нам, в каких пробирках находится мышьяк, а в каких Ц сурьм
а».
По всей вероятности, затеянная Готра игра провалилась бы, будь на месте Б
еру другой, менее провинциальный и менее скованный человек. Другой бы от
верг это представление и объяснил бы, что означала процитированная фраз
а в надлежащем контексте. Но для этого нужна была личность, которая реаги
ровала бы на изменение обстановки с той же молниеносной быстротой, с кот
орой действовал Готра, а не потрясенный неожиданными ударами, задетый в
своей чести и гордости человек. И он попал в расставленные Готра сети. Воз
можно, если бы в тот момент он мог бы спокойно собраться с мыслями, то он см
ог бы на глаз отличить мышьяк от сурьмы. Но сейчас Ц в момент максимально
го напряжения на глазах у всего зала…
С покрытым потом лбом рассматривал Беру пробирки. Затем он вернул три из
них Готра и заявил, что в них содержится мышьяк, а в остальных Ц сурьма.
Глаза Готра засверкали. «Доктор Беру, Ц прогремел его голос на весь зал,
Ц я хочу вам кое-что сказать по секрету. Ни в одной из этих пробирок нет мы
шьяка. Все они содержат сурьму. Вот здесь имеется подтверждение лаборато
рии, из которой я получил эти пробирки». Разведя руками, он обернулся к суд
ьям и присяжным, воскликнув с язвительной насмешкой: «Вот вам доказатель
ство, что доктор Беру является именно тем специалистом, чьим анализам мо
жно доверять!»
Какой-то миг царила тишина. Затем раздался смех. Доктор Беру опустился на
стул, а председательствующий Фавар тем временем просил тишины, но, когда
это ни к чему не привело, прервал судебное заседание. Когда Беру покидал Д
ворец юстиции, он от волнения упал и поранился настолько серьезно, что на
следующий день на заседании его представлял один из его ассистентов, док
тор Медай. Но диспут об обнаружении яда в марсельской лаборатории уже и б
ез того окончен.
Бесспорно, никто не знал лучше Готра, что он разыгрывал игру, которая не им
ела никакого отношения к тому, насколько верны были выводы Беру относите
льно наличия или отсутствия мышьяка. Бесспорно, Готра знал, что отдельны
е погрешности в ведении бумаг вносят столь же мало изменений в подавляющ
ее большинство получаемых данных, как и чьи-то слова о том, что некоторые
из сотен стеклянных сосудов не были стерилизованы или что Беру в своих э
кспериментах прибегал к методам токсикологии, бытовавшим в его юные год
ы. Временный успех Готра был успехом его вышколенного в Париже интеллект
а. Насколько он сам сознавал ограниченное значение своего театрального
приема, видно из того, что после этого триумфа он никоим образом не настаи
вал на немедленном вынесении приговора.
Когда несколько растерянный суд предложил под давлением возникших нед
оразумений назначить новых экспертов и поручить им провести заново все
анализы на яд, он немедленно согласился. Правда, Готра мог пойти на это, иб
о лучше, чем суд в Пуатье, знал, что повторная эксгумация покойников, больш
инство из которых так долго покоились под землей, сможет лишь при очень б
лагоприятных условиях дать такие материалы для исследования, которые п
озволили бы сделать безошибочные анализы на содержание яда. В истории су
дебной токсикологии лишь изредка случалось, чтобы можно было компенсир
овать крушение или опровержение первых анализов. Готра надеялся, что и в
новых анализах он сумеет обнаружить слабые места и ошибки, которые позво
лят ему разрушить доверие к ним.
Рене Фабр, Кон-Абрес, Анри Гриффон и Рене Пьедельевр Ц так звали новых эк
спертов, назначенных судом в Пуатье. Все четверо принадлежали к числу са
мых знаменитых судебных медиков и токсикологов, которыми располагал Па
риж в 1952 г.
Фамилия Пьедельевр нам уже встречалась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160