— Значит, прочел эту вшивую статью? Внимательно прочел? Заметил, как они меня гнусно поливают? В чем, по-твоему главная гнусность? Ну? Сам скажу, сам,— не дал он ответить Кретову.— Главная гнусность в том, что недостатки моего хозяйства выставляются так, будто они для района исключительная редкость. Ну, не было у меня урожая три года — правильно. Так ведь и во всем районе не было, засуха же замучила, чтоб ее черти взяли. А откуда быть высоким удоям, если кормов не хватает, если молочное стадо хреновое и улучшить его нет никакой возможности, нет породистого молочного скота, а если он где-то и есть, так денег не дают на покупку, такие умные финансисты кругом сидят, задами деньги разглаживают, чтоб хрустели... А вообще ты видел мои степи? Да видел, видел, каждый день на кургане торчишь, мне докладывали. Горе это, а не земля — каменистая, органики на ней — кот наплакал, содрали верхний плодородный слой, пустили его на ветер, теперь ищи-свищи. Тут только многолетние травы растут хорошо, да и то не всегда, а мне все время суют эту пшеницу, все суют и суют, я отбиваюсь, а мне по шее, по шее! Мне овцеводством надо заниматься, вот моя перспектива, но мне говорят: не-эт, это не перспектива, это твоя глупость, это узость мышления, это попрание государственных интересов,
так все станут овец разводить, будем есть одни шашлыки без хлеба... Народ работает хреново, потому что курортный город рядом, там хорошая торговля идет, там хорошие деньги можно делать, если есть что продавать. Ему выгоднее у себя на приусадебном хозяйстве работать, чем в совхозе, потому что там он зарабатывает в два-три раза больше, чем В совхозе. Сил нет бороться с этим, ору, конечно, на людей, а мне — грубость, неумение работать с коллективом, плохая организация соцсоревнования. А кто нигде не хочет работать, ни в совхозе, ни на приусадебном участке, те воруют, везут на базар ворованное, попробуй уследи за ними, когда у них машины и мотоциклы, жик сюда — жик туда, только пыль столбом, никаких дружинников не хватит, хоть наемную армию приглашай... Беда все это, Коля, беда, а не моя вина. И не только ж моя беда: у соседей точно так же. Но врезали по мне. Почему? А хрен его знает почему! Для примера, наверное, чтоб другие почесались и не больно хвост задирали, чтоб не кричали на каждом совещании, на каждом заседании, что нам не дают свободы хозяйствовать, что мы не то сеем и не то выращиваем, па что наша земля пригодна. Меня — в жертву, а другим — острастка. Тем более, что я тут на комиссию наорал, нахамил им, довели, понимаешь, что хоть за топор хватайся... На бюро райкома не поеду, все! Подам заявление об отставке, в шоферы пойду пенсию зарабатывать,— Махов уронил голову в ладони, закачался, как от боли.— Все, Коля, все!
— Не хнычь,— сказал ему Кретов.— Я тебе помогу.
— Ты?! Поможешь?! — нервно захохотал Махов.— Помогал сосед соседу — в поле муху выгонял! Не смеши, меня, Коля, не смеши! Раз такая статья про меня напечатана, то она уже обговорена, а раз обговорена, то никто уже меня не защитит, никто не поможет, потому что не к кому обращаться за помощью.
— Ты мне очень не нравишься: ты быстро сдался.
— А не хочу больше бороться. Все! Как там написано в статье? Там написано: «Пришел, видимо, тот самый момент, когда тов. Махов должен уступить дорогу тем, кто видит дальше и лучше, кто способен от старых конторских счетов пересесть к компьютеру». Вот я и уступлю дорогу без драки, без лишних разговоров... Жить стану весело, Коля! — снова обнял Кретова Махов.— Буду тебя на своем грузовике катать. А то ведь не было времени к тебе заглянуть, в больницу к тебе съездить не мог — до того закрутился с долами. А теперь все эти дела побоку! Сяду за баранку, нажму на газ —• и вся тебе забота!
— Съездил бы к Капустину, прежде чем предаваться этим сладким мечтам идиота,— посоветовал Кретов.
— К какому Капустину? К Ивану Степановичу? К бывшему секретарю райкома?
— Почему — бывшему?
— А потому что ты отстал от жизни, Коля. Теперь у нас первый секретарь не Иван Степанович, а Анатолий Сергеевич, молодой, плечистый — во! — развел руки Махов,— и решительный, как черт! К Ивану Степановичу я поехал бы, а к Анатолию Сергеевичу не поеду: он меня не пожалеет, и никакие ссылки на то, что мои грехи — это общие грехи всего района, его не убедят. «Значит, надо выгонять всех!» — скажет он. Вот какие дела, Коля.
— А в обком не хочешь съездить?
— Минуя Анатолия Сергеевича? Нет смыса. Анатолию Сергеевичу в обкоме полностью доверяют. Да и надо доверять, правильно это, иначе он не укрепится, не станет настоящим хозяином, как не стал настоящим хозяином я, потому что дергали, лупили, вразумляли, учили, поправляли, песочили, накачивали... Иногда, правда, хвалили. Вот как ты меня в той статье, что написал в прошлом году. Только прошлые заслуги теперь никого не спасают. Так-то, Коля. А ты говоришь: «Помогу...» Помогал цыган блохе — получилося хе-хе! Больше того, Коля: не надо мне помогать. Раз уж выпал такой шанс освободиться от всего, я им воспользуюсь. Устал, как тот Ахмет, который таскал за спиной в корзине свою жену вместе с ее любовником. Думал, что любовь на своем горбу таскаю, а оказалось — посмешище свое, свой позор.
— Ладно, Махов, хватит размазывать слезы по лицу,— сказал Кретов решительно.— Пойдем в твою контору, мне надо воспользоваться твоим телефоном, связаться с Москвой. Ты закажешь мне разговор с Москвой, и я потолкую с одним человеком. Он работает в «Правде», я был связан с ним по прежней работе в газете. Если он меня еще помнит, он обязательно поможет нам.
— А стоит ли? Зря только побеспокоишь человека.
— Это моя забота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123