..»
В этих ее причитаниях не было и крупицы правды, да и по правдой она хотела его выжить, а измором, так как органически не переносила его уже хотя бы потому, что он был сыном ее мужа, но от другой женщины, память о которой она многие годы и не без успеха вытравляла в своем муже, что он был умнее и удачливее ее собственного сына, бабника, алкоголика и прохиндея, который уже дважды от-бывал срок за воровство, платил алименты двум женам и жил, как говорили в деревне, в приймаках у третьей, скандаля, пьянствуя и постоянно меняя работу. Отцу часто приходилось уплачивать его долги, скрывая это от матери, потому что мать, как говорил сам сынок, готова была горло перегрызть за копейку хоть самому черту. Она копила деньги на старость, действительно тряслась над каждым рублем, сама получала мужнину пенсию и сразу же бежала с ней в сберкассу. Жили же они на то, что отец прирабатывал, столярничая на дому, да еще с приусадебного огорода. Живности, кроме кур, они никакой не держали: отцу было бы не под силу и столярничать, и огородничать, и заниматься другим хозяйством — годы и болезни брали свое. Мачеха же, считая себя более больной, чем отец, хотя все ее болезни были от чрезмерного аппетита и лени, даже обед не всегда готовила, поручая кухарить отцу. Маленькая, толстая, она,
если не ела, то спала, оглашая весь дом мажорным храпом. Кретов на пятый или шестой день после приезда сказал ей, что для нее было бы полезным, если бы она побольше двигалась, и тем самым только ускорил начало ее атаки против себя.
Увидев однажды, что отец сидит на бревне за сараем и плачет, Кретов сказал себе, что пора уезжать. Собрал вещи и на следующее утро покинул родительский дом.
— Куда же ты теперь? — спросил его отец.
Кретову хотелось ответить: «Куда глаза глядят», но пожалел старого отца, сказал:
— В город. Попробую найти работу. А там видно будет.
Он в самом деле попытался найти работу, зашел в редакцию областной газеты и спросил у ответственного секретаря, не нужен ли им сотрудник. Естественно, рассказал о себе.
— Черт возьми! — засуетился ответсекретарь.— Мы только что взяли одного человека. Не очень хотели, но взяли, потому что выбора не было. Вы бы нам очень подошли. Но нет ни одного свободного места. Если б вы могли подождать... Ах, если б вы могли подождать!
— Я оставлю вам адрес,—сказал Кретов, уже радуясь тому, что в редакции не оказалось вакантных мест. Мысль о том, что он в любой день может вернуться к газетной работе, не только утешила его, но вернула ему прежнюю уверенность в том, что он не пропадет. А если станет пропадать, то вернется в газету хоть в областную, хоть в районную и таким образом устроит свою судьбу.
— Кстати, я вспомнил,— сказал Кретову ответсекретарь, все еще не решаясь отпустить его от себя,— я вспомнил ваш очерк в «Правде» о директоре совхоза «Комсомольский» на Кокчетавщине. О Махове. Прекрасный очерк. Я тогда еще подумал, что вот такой бы очерк нам, о нашем Махове, о сыне того знаменитого Махова. Ведь сын того Махова работает у нас. И тоже, как отец, директор совхоза. Впрочем, вы должны знать об этом. В вашем очерке есть несколько слов и о сыне.
— Даже больше: с сыном того знаменитого Махова, как вы говорите, с Алешей Маховым, я учился в одной школе, в одном классе. Если хотите, напишу для вас очерк о нем. Дадите командировку?
Ответственный секретарь, который Кретову очень понравился по только тем, что встретил его приветливо, но и своей молодостью, своей искренностью и даже своим рыжим ежиком волос, поднял телефонную трубку и кому-то позвонил, подмигнув Кретову. Он позвонил бухгалтеру и сказал,
что надо немедленно выдать командировочные деньги писателю Николаю Кретову.
— Да, да, писателю! — подчеркнул он.— На десять дней. В село Широкое. Именно к Махову. Именно на десять дней.
— Спасибо,— сказал Кретов.— Я поеду к Махову без командировки. Если получится хороший очерк, заплатите мне на десятку больше. Согласны?
— Можно и так,— согласился ответсекретарь.— Но у вас не будет перед нами никаких обязательств.
— Слово журналиста.
— Принимаю,— сказал ответсекретарь, хотя, кажется, не очень-то поверил Кретову.
Так в октябре минувшего года Кретов оказался в Широком. Нежданно-негаданно. В среду, в туманный день.
Он подбросил стеблей в костер. От носков пошел пар. Кретов перевернул их на другую сторону.
— Чтоб они у тебя сгорели,— услышал Кретов за спиной незнакомый мальчишеский голос.
— Почему такое недружелюбие? — спросил Кретов, не оборачиваясь.— Если я не высушу носки и надену их мокрыми, я простужусь и заболею. Разве ты желаешь мне зла?
— Но ты оставишь меня без топлива,— ответил стоящий за спиной.— А впереди холодная ночь. Топливо мне стоит большого труда. То, что ты уже сжег, я заготавливал целую неделю. Ведь я маленький и хромой.
Да? Кретов обернулся, но никого за спиной не увидел. Ты где? спросил ом, борясь с неприятным чувством.— Ты где прячешься? Выходи, познакомимся.— Он оперся на руку, привстал и огляделся по сторонам.— Выходи, прошу тебя.
Никто на его просьбу не отозвался.
Кретов поднялся, ощущая под ногами колючую каменную крошку, протер глаза, еще раз огляделся и вдруг почувствовал, что цепенеет. Холод пополз в разные стороны от позвоночника, дыхание остановилось, а сердце застучало с такой силой, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Словно удерживая его, Кретов прижал к груди обе руки и привалился к стене, ударившись скулой о каменный выступ. Именно этот удар и вывел его из оцепенения. Как хорошая пощечина во время обморока. Кретов коснулся пальцами ушибленной щеки и увидел на них кровь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123