Что же
дальше?
— Дальше я вспомнила о тебе,— помолчав, ответила
Ванда.
— Ты уверена, что именно обо мне?
— Да, о тебе. И я попросила судьбу, чтобы она еще хоть раз в жизни свела нас. И вот она нас свела,— Ванда вдруг заплакала, но быстро собралась с силами, успокоилась.— И вот она нас свела после стольких страданий. Не думаю, конечно, что они, эти страдания, цена за нашу встречу, но все-таки... Она свела нас несчастными, а ведь могла свести раньше, когда мы были счастливыми. Тогда мы порадовались бы счастью друг друга. Теперь же — такая печаль... Ты очень изменился, Коля. Я даже не сразу узнала тебя,— Ванда улыбнулась и подняла на Кретова глаза.— Но ты постарел красиво. Некоторые стареют и превращаются в жаб, в бульдогов, в крокодилов — проявляется дурная страсть, дурной характер. А у тебя хорошее лицо. Немного ироничное, но хорошее.
— Спасибо,— сказал Кретов.— За комплимент спасибо,
Но ты опередила меня. Я тоже хотел сказать тебе кое-что о твоем лице, о твоей красоте, о том, что я рад видеть тебя красивой, это делает мне честь, это говорит о том, что я любил истинно красивую женщину.
— Льстишь,— сказала Ванда.— Но я тебе прощаю эту лесть. А ты простил меня, Кокра? — она снова взглянула на Кретова.
— Нет,— ответил Кретов.— Не простил. Ты предала меня.
— Да, да,— торопливо согласилась Ванда.— Я предала тебя. И это предательство все время мучило меня. И я все время думала, что судьба меня накажет за него. Но и представить не могла, что так жестоко.
— Ты связываешь вещи, которые ничем не связаны, Ванда. Зачем?
— Все в жизни связано, Коля. Все. Ведь другого греха не было, только этот. Значит, и кара — за него.
— А что случилось, Ванда? Я знаю, что у тебя умерли дети...
— Нет, Коля. Не умерли. Они погибли. Их убили. Георгия в Афганистане убили душманы. А Васю убили хулиганы, два года назад. Муж сначала запил. Потом бросил меня. И это все. Так закончилась моя жизнь. Да, да, закончилась. Теперь я не живу. Я некая форма, блуждающая и бесполезная. Впрочем, я еще работаю и этим связана с жизнью. Но это все. Ты тогда проклял меня? — спросила Ванда.— Ты пожелал мне зла?
— Нет.
— Ты вспомни,— попросила Ванда.— Ты вспомни, как ты проклял меня. Я хочу знать...
— Остановись,— сказал Кретов.— Я не желал тебе зла. Я хотел сам умереть. Но тебе я зла не желал.
— Но ты не простил? Не простил?
— Не простил. Потому что очень любил тебя. Потому что очень хотел счастья с тобой. Потому что верил в вечность нашего счастья и в невозможность другого. И поэтому хотел умереть. Но не умер. А тебе зла не желал. Потом забыл тебя. Вернее, редко вспоминал. И уже без горечи. Гадость даже в страданиях есть, раз они миновали. Это Гомер. А любовь была прекрасной.
— Да?
— Да. Потом ничего подобного не было.
— И у меня,— призналась Ванда.— Все, что было потом, и сравнивала только с тобой. И в этом тоже великий грех... Но вернуть ничего невозможно, правда?
— Правда.
— У меня дома есть две твои книги. Одну из них я очень берегу. Потому что она про нашу любовь.
— Да. Есть такая книга.
— Долго ли ты ее писал?
— Может быть, год,— ответил Кретов.
— И, значит, весь тот год ты снова был со мной?
— Пожалуй.
— Тебе это нравилось?
— Да.
— Это чувствуется по тому, как написана книга. Когда я ее читала, я тоже была с тобой. Зачем ты ее написал?
— Чтобы не забыть.
— И ты думал, что она когда-нибудь попадет в мои руки?
— Наверное.
— Ты хотел, чтобы в моем сердце пробудились прежние чувства?
— Не знаю. Когда я закончил книгу, я понял, что навсегда простился с тобой. Я не перечитывал ее.
Они помолчали. В доме было тихо. И за окном стояла тишина. Такая тишина, словно все кончилось,— мертвая. Будто все прошло. И жизнь, и все люди, и все дни. Осталась только эта тихая ночь.
— Куда же ты теперь? — спросила Ванда.
— В Широкое.
— Зачем? Из-за той женщины? Я слышала, извини, что у тебя есть женщина.
— У меня она есть. Но меня у нее нет. Я написал ей и буду ждать ответа. В Широком.
— А если она ответит отказом? Что тогда?
— Тогда ничего.
— Тогда ты приедешь ко мне,— сказала Ванда и положила руку Кретову на плечо.— Не возражай,— попросила она его,— выслушай меня до конца. Разумеется, я понимаю, что ничего вернуть нельзя. И не об этом речь. Пойми меня правильно. Ничего такого, абсолютно ничего. Речь о другом. О том, чтобы жить вместе, под одной крышей, которую я тебе предлагаю. Ведь нас что-то связывает, что-то роднит, правда? Зачем же тебе скитаться по свету неприкаянным? Зачем мне... Словом, я была бы рада. Мы тихо прожили бы оставшуюся жизнь. Ты мог бы спокойно работать. Дом, в котором я живу, почти у моря. Мы ходили бы на берег и смотрели бы на проходящие корабли. Я во всем помогала бы тебе. И в этом для меня было бы счастье. Я хотела сначала сказать, что это деловое предложение. Но это все-
таки не так. Ведь мы когда-то любили Друг Друга и помним об этом до сих пор... Ты теперь ничего мне не говори,— снова попросила Ванда.— Я лишь хочу, чтоб ты знал. И если та женщина не приедет к тебе, ты вспомнишь об этом разговоре со мной. Хорошо?
— Хорошо,— ответил Кретов.
Ванда протянула руку к сумочке, которая лежала рядом с ней на диване, и вынула пачку сигарет.
— Ты не куришь? — спросила она.
— Нет.
— А я закурю, если ты позволишь.— Она прикурила от зажигалки Самохина, которая стояла па столике перед диваном, сказала, отмахиваясь от дыма: — Когда ты приедешь, брошу курить. И хандрить брошу. И вообще стану другой. Знаешь, я была веселой, пока не свалились на меня беды. Я многим нравилась. Годы, казалось, не имели надо мной власти. И если я снова возьму себя в руки, я обязательно понравлюсь тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123