— У русской бабы такого предела нет. Вы к Кошелеву ходили? — вдруг спросила она.
— Ходил.
— На мужа моего жаловались?
— Жаловался.
— И зря,— сказала Татьяна.— Он и так вас ненавидит. Как услышит вашу фамилию, так аж дрожит от злости. Прибьет он вас, если узнает, что вы на него Кошелеву жаловались.
— Так ведь и раньше собирался прибить, а не прибил.
— А теперь прибьет. Уезжали б вы поскорей от греха подальше. А что сказал Кошелев? — спросила Татьяна.— Исключать будет Аверьянова из партии?
— Обещал поговорить с ним, пристыдить. Как и вы, Татьяна, стыдом его пронять хочет, словами.
— Словами хорошо,— успокоилась Татьяна.— Потому что слова, если они из души выходят, то в душу и ложатся. А у Кошелева слова идут из души, поэтому его и партийным секретарем избрали. Словами — это правильно. Спасибо вам.
— За что же спасибо? — удивился Кретов.
— А за то, что к Кошелеву ходили. Если б я сама пошла, то разревелась бы там, бог знает чего наговорила бы. А вы — человек разумный, сказали, что надо сказать. Теперь вот и матери скажите, чтоб она домой шла.
— Нет,— отказался Кретов.— Не могу. Если б речь шла только о ваших с ней отношениях, я бы сказал, потому что знаю вас, Татьяна, и верю вам. Но ведь тут дело не в вас, а в Аверьянове. Как же я скажу вашей матери, чтобы она возвращалась в дом к Аверьянову? Пусть он сам скажет ей об этом, пусть попросит прощения, пусть помучается, поплачет — перед матерью не стыдно. Она и вас потому не слушается, что ждет Аверьянова. Скажите ему об этом.
— Да уж, видно, придется сказать,— вздохнула, поднимаясь, Татьяна.— Только он поймет, что это ваш совет, а не я сама сообразила. Как бы не наделал тут глупостей, когда придет.
— У нас тут народу много, справимся, если станет хулиганить,— сказал за Кретова отец.— Так что не переживайте.
Татьяна ушла без матери.
О деньгах — издательском гонораре — Широкое узнало прежде, чем эти деньги оказались в руках у Кретова. Петр Самойлович, муж библиотекарши, встретил Кретова на улице, когда тот направлялся на почту, сказал, почесывая в затылке:
— Если б мне платили такие, как вам, деньги за писанину, я б день и ночь писал. Это ж надо — такие деньги за писанину! Мы вас все за дурачка считали, а вы, оказывается, умеете зарабатывать!
Деньги Кретов получил, конечно, большие, почти три тысячи рублей, но они были заработаны честно нелегким и долгим трудом, о котором Петр Самойлович имел весьма смутное представление. Ему-то наверняка думалось, что написать роман — плевое дело: сиди себе и списывай с кого-нибудь жизнь. Списал с одного человека — один роман, списал с другого — другой роман. Главное — написать складно и без ошибок.
Узнал про гонорар Кретова и Толя Балабанов. Прибежал к Кретову, едва тот успел возвратиться с почты, заявил:
— Теперь, поскольку вы разбогатели, я увеличиваю квартирную плату до сорока рублей в месяц.
— Хорошо,— согласился Кретов.— Я дам вам сорок рублей.
— И зря,— закручинился вдруг Толя.— Зря вы так легко согласились. Это без всяких правил. И не по-хозяйски совсем. Ведь я как думал? Я думал, что скажу вам про сорок рублей, а вы станете возражать, доказывать, что я грабитель, разбойник с большой дороги, кровопийца. Я буду стоять на своем, может, час, а может, и два. А потом мы договоримся на тридцати пяти рублях.
— Значит, вы хотите, чтоб я платил вам тридцать пять рублей?
— Нет, теперь — сорок. Раз уж вы согласились на сорок, так и останется. Теперь уже ничего не сделаешь. Теперь все. Растранжирите вы свои хорошие денежки,— вздохнул Толя.— Ох, растранжирите. Лучше б вы их мне отдали, я б их на долгую спокойную жизнь пустил. Отдайте их мне,— попросил Толя.— Ей богу, отдайте. Но не просто так, не просто так! — захихикал Толя.— Я ж не просто так прошу. Отдайте мне их за дом. То есть купите у меня дом. Есть смысл. Честное слово, есть смысл.
— Какой смысл?
— А такой смысл,— принялся охотно растолковывать Кретову Толя.— Прямой смысл. Вот вы сколько еще проживете? Теперь вам пятьдесят, а доживете вы, может быть, до
восьмидесяти. Значит, тридцать лет еще в запасе. Й вот считайте: за квартиру вы будете платить по сорок рублей в месяц, за год — почти по пятьсот рублей, за десять лет — пять тысяч. А за всю жизнь вам придется отдать мне пятнадцать тысяч рублей. Деньги отдадите, а дом все равно останется мой. А я возьму с вас всего двенадцать тысяч, Й дом будет ваш, если вы теперь купите его у меня.
— Да ведь у вас уже есть покупатель — Михаил,— напомнил Толе Кретов: дом собирался купить Михаил.
— А, какой он покупатель,— сморщил лицо Толя,— разве он покупатель?! Денег у него нет. Ему такие деньги еще украсть надо. А вы, я так понял, не все деньги еще получили, да и новое что-нибудь напишите. Вы — надежный покупатель. Так как?
Кретов ответил, что дом у Толи покупать не намерен, потому что скоро уедет в Псков.
— Тогда добавьте еще хотя бы десятку за этот месяц,— сказал Толя.— И я от вас отцеплюсь.
Кретов не стал упираться. Спросил про Михаила:
— А где же он украдет т а к и е деньги?
— Найдет, где украсть,— ответил Толя.— Вам про это знать не надо. Кто много знает, тот быстро старится. А кто быстро старится, тот мало живет.
За ужином Кудашиха рассказала, что приходил Аверьянов, ее зять, хватал ее за руки, хотел силой увести домой, грозился всеми карами — вечным проклятием и вечным изгнанием из дома, если она не пойдет с ним.
— А я ему сказала, что тогда пойду, когда он поумнеет.
— Правильно сказали,— похвалил Кудашпху Кретов и спросил, не говорил ли Аверьянов чего-либо о нем.
— Говорил. Не хотела вам рассказывать, но раз уж вы спросили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123