Наверно, и тайные агенты могут поведать о своих
приключениях; хотя им придется кое-что скрывать, рассказ от этого почти не
пострадает. Но жизнь обыкновенной супружеской пары протекает гораздо
спокойнее - в ней нет более драматических событий, чем ссора с
сослуживцами, удачная покупка в универмаге, штраф за стоянку в
неположенном месте или лопнувшая водопроводная труба. Если бы Шерлок Холмс
женился, он наверняка оказался бы супругом довольно нудным, а может быть,
и вовсе неприятным. Однако как собеседник он хотя бы мог развлечь жену за
завтраком.
- Помните ли, Ватсон, ох, прости, дорогая, помнишь ли ты историю Лиги
рыжеволосых?
- Да, Шерлок, конечно, помню. Таинственное дело! Еще апельсинового
джема?
- Лучше съем тостик... Так вот, вчера я разгадал это дело. Как будто
ничего особенного, но некоторые не совсем обычные детали достойны
упоминания...
Через неделю речь, возможно, пойдет о "Пестрой ленте" или о "Собаке
Баскервилей"; и даже если в таких происшествиях иногда и не хватает
высокого драматического накала, то все же есть о чем поговорить. По
сравнению с этим наша с вами жизнь довольно бесцветна. У обыкновенных
средних супругов может найтись достаточно много общего, чтобы приятно
прожить бок о бок, скажем, года два. Но на третий их подчас начинает
преследовать мысль, что понятие, противоположное многобрачию, не
единобрачие, а однообразие. Словом, им все надоело до слез.
Размышляя о напавшей на них скуке, люди обычно склонны полагать, что
это нечто неизбежное, существовавшее спокон веку. Такой брак, как у них
(на их взгляд), - явление всеохватывающее и извечное, и недостатки его
столь же неотъемлемы, как и достоинства. И если им трудновато примириться
с этими недостатками, они решают, что так было всегда и везде и что
прошлые поколения просто проявляли больше сдержанности в отношении
всяческих проблем, которые мы теперь считаем "чисто психологическими", а
потому и обсуждаем во всеуслышание. Однако брак не настолько уж освящен
традициями. То, что мы считаем общепринятым, характерно, собственно
говоря, лишь для нашего времени и нашей страны. В других местах и в иные
времена у людей и взгляды были совсем иные. Взять хотя бы царя Соломона с
его семью сотнями жен и тремя сотнями наложниц. Надо полагать, что и у
него были свои заботы, но эти заботы не имеют ничего общего с нашими.
Мусульманин, обладающий четырьмя женами (как раз для партии в бридж), или
тибетская женщина, у которой несколько мужей, тоже, несомненно,
встречаются с затруднениями, выпадающими лишь на их долю. Но то, что
какая-то пара добровольно решила жить сама по себе, вдвоем, всем этим
людям покажется едва ли не извращением. Ну видано ли что-нибудь более
противоестественное? Двое столь опрометчиво уединившихся людей - ни
родичей, ни слуг, ни соседей, ни верблюдов, даже ни единой козочки! - да
они же непременно изведут друг друга! Кстати, так оно и бывает. Давайте
признаем, что семья из двух человек с возможным прибавлением в виде
детишек - это эксперимент совсем недавних лет и проводится он на весьма
ограниченной части земной поверхности. К слову сказать, такой образ жизни
никак не характерен для викторианского Лондона: тогда около половины
населения составляли слуги; они вели более или менее общую жизнь с семьей
хозяина, в которую часто включались еще разные бабушки, кузины и тетки.
Более уединенная современная жизнь в пригородах, возможно, и спокойнее, но
с первого взгляда ясно, что, разрешив множество задач, она поставила
столько же новых. Чтобы разобраться, в чем тут дело, надо уяснить себе, в
чем положение изменилось и каким образом мы умудрились прибавить себе
забот.
До самого недавнего времени институт брака укреплялся и поддерживался
соединенными усилиями Церкви и Государства, его блюли общественные запреты
и общественное мнение, обычаи и предрассудки, снобизм и законность. Люди
прибегали к любым ухищрениям, чтобы только сохранить видимость
благоденствия, и самые страшные наказания ждали тех, кто допускал распад
семьи. Мужчина, покинувший жену ради другой женщины, уже не мог оставаться
членом каких бы то ни было комитетов или коллегий, терял профессиональную
репутацию и не имел ни тени надежды быть хоть когда-либо принятым при
дворе. Он должен был готовиться к тому, что церковь откажет ему в
причастии, банк - в кредите, в местном клубе его "прокатят на вороных", а
распорядитель псовой охоты будет смотреть на него как на пустое место. Что
же до женщины, допустившей самую легкую измену, то ее ожидал развод,
лишение наследства, позор и всеобщее осуждение. В прежние времена люди
старались любой ценой избежать скандала, особенно если мужчина изменял
своей жене с чужой женой. Человека, желающего сохранить привилегированное
положение, общество обязывало до последней крайности блюсти приличия и
делать вид, что его брак зиждется на супружеской верности. В низших слоях
общества ограничения существовали примерно такие же, а наказания, если на
то пошло, налагались еще более суровые. До самых недавних пор закон
предпринимал все возможное, чтобы предотвратить развод, и давал свое
согласие со скрипом, с проволочками и весьма неохотно.
В ту пору, когда эти строгости были сильнее всего, брак как таковой
сохранялся гораздо легче. Во-первых, браки были относительно более
кратковременны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196