Предки наши в средние века женились рано - девушкам
случалось выходить замуж и в четырнадцать лет, - но жили они, в общем,
очень недолго. Если кто-либо доживал до семидесяти лет, то за плечами у
него было три или четыре брака. В те времена слова "пока смерть нас не
разлучит" звучали совсем не так серьезно, как в наше время. Голод, чума,
мор, смерть при родах, гибель от пожаров или в сражениях часто разбивали
семейный союз. Обеты верности практически давались на десять-пятнадцать
лет, и оставшийся в живых снова вступал в брак. Вероятность того, что брак
затянется на целых полстолетия, была совершенно ничтожна. В качестве
примера семейной жизни шестнадцатого века полезно посмотреть акт V, сцену
II из "Гамлета". Прежде чем упадет занавес в конце этой вполне обыденной
сцены, королева умрет от яда, Гамлет и Лаэрт прикончат друг друга и у
Гамлета как раз хватит времени, чтобы перед смертью заколоть короля. В
первой сцене мы видели похороны Офелии, а теперь приходит известие о казни
Розенкранца и Гильденстерна, так что в итоге почти все действующие лица
становятся покойниками. Британский посол остается на сцене едва ли не в
одиночестве и растерянно оглядывается, не зная, кому бы вручить свои
верительные грамоты. "Печальная картина, - замечает он, нисколько не
преувеличивая, - и вести наши сильно запоздали". Нельзя с ним не
согласиться, но мне хотелось бы особенно обратить ваше внимание на
количество смертельных исходов даже в мирное время. Свадьба Гамлета, если
бы дело до нее дошло, была бы сыграна с большой пышностью, но брачный союз
не связывал бы его на такой долгий срок и не налагал бы на него такие
обязательства, как в наше время. Вечно этот брак длиться не мог, и надо
полагать, что на деле он оказался бы весьма непродолжительным.
Браки в свое время не только заключались на более короткий срок, они
при этом касались гораздо большего числа людей, чем сейчас. После свадьбы
молодожены оказывались в окружении родственников и соседей. Они, как
издавна повелось, составляли часть социальной или семейной группы, и если
обычаи их порой стесняли, то уж одиночество им никак не грозило. В те
времена деревня была сообществом семей, находящихся в кровном родстве;
кое-где это можно наблюдать и сейчас. Брак не только не избавлял человека
от собственных родственников - он еще и добавлял ему кучу новых. А в
знатных домах водились целые сонмы слуг, то и дело наезжали гости, а
поводов для радости или печали было хоть отбавляй. Почти до самого
последнего времени семейная атмосфера значительно разряжалась от
постоянного присутствия посторонних. Одна из сценических условностей,
которую Шекспир использовал, а Шеридан впоследствии высмеивал, заключалась
в том, что героине полагалось иметь наперсницу. Она была вынуждена повсюду
таскать за собой некое безмозглое создание, которому приходилось
растолковывать все до мелочей. Даже и мужчинам на сцене случалось
пользоваться подобным приемом; вот, например, сцена из "Критика", в
которой сэру Кристоферу Хаттону представляется возможность в самом начале
спросить сэра Уолтера Рэли, почему объявлен смотр всем войскам королевы
Елизаветы:
Сэр Кристофер:
Могу я лишь гадать - прости, мой друг,
Коль я поторопился, - только сердце
Мне говорит - стране грозит беда...
Сэр Уолтер:
Ты не ошибся.
Сэр Кристофер:
Но где? Откуда? И когда? Какая
Опасность нам грозит?
Хочу я знать...
Это вступление позволяет сэру Уолтеру разъяснить своему другу (а заодно
и зрительному залу), что на Англию движется Великая Армада.
Такой предмет театрального реквизита, как обиженная богом наперсница,
по крайней мере имел реальный прообраз. Когда подружка Тильбюрины пристает
к ней с утешениями, та незамедлительно ставит ее на место:
Тильбюрина:
Увы, малютка Нора,
Ты в юности своей еще не знала
Коварных стрел любви. И где тебе понять,
Как сердце бьется в горе безутешном
И радости не знает.
"Что правда, то правда", - заметит бесчувственный зритель; но ведь Нора
оказывается очень полезной. Более того, она снова появляется на сцене в
тот момент, когда трагедия достигает апогея. В авторской ремарке значится:
"Входят: совершенно обезумевшая Тильбюрина, вся в белом атласе, и ее
совершенно обезумевшая наперсница, вся в белом полотне"; однако Норе
предписано держаться со своим безумием подальше, где-нибудь на заднем
плане. Этот сценический прием - даже в пародийном звучании - явился
отражением общества, в котором знатные персоны почти не появлялись без
свиты, да и люди попроще редко оказывались в одиночестве. Всегда находился
кто-нибудь, кому можно было поведать свои недоумения, горести или неудачи,
человек, готовый расплакаться и рассмеяться вместе с тобой. И после
свадьбы ничто не мешало джентльмену по-прежнему держать камердинера, а его
жене - горничную. В свою очередь ни камердинер, ни горничная не лишались
компании остальных слуг, так что было с кем посудачить о слабостях господ.
В том образе жизни, который общество вело до 1900 года, было много своих
недостатков, но отчуждение личности в их число не входило. Так что
психоаналитикам еще предстояло дожидаться своего часа.
Постоянное присутствие других людей значительно разряжало семейную
атмосферу, и при этом муж и жена вряд ли вообще возлагали друг на друга
какие-то особые надежды. Они были далеко не такими индивидуалистами, как
их потомки, и о браке по любви даже не мечтали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196