Если портрет дядюшки Эбенезера перейдет к
Уильяму, тогда Бренда должна бы получить горку, а Сьюзен - письменный
стол. А если все ножи и вилки достанутся Бренде, то рыбные ножи, пожалуй,
больше пригодятся Уильяму. Так можно потерять понапрасну целые годы,
протирая фарфор и начищая серебро, которым никто не пользовался и
пользоваться не будет, а тут еще родственники устраивают нескончаемые
препирательства о том, почему Нора забрала часы, когда прабабушка всегда
говорила, что оставляет их Еве. Всем этим склокам и обидам приходит конец,
когда мы переезжаем из старого дома, который, быть может, стал слишком
просторным для двоих. Когда нашу мебель вытаскивают на свет божий, мы
вдруг понимаем, что она ничего не стоит. Она выглядела вполне прилично (не
правда ли?), пока стояла на привычных местах, но теперь - взгляните-ка,
что сзади творится! Ковры, должно быть, уже давненько поистерлись, только
мы этого не замечали. Эти серые портьеры, если вспомнить, были когда-то
зелеными, а абажуры, кажется, подбирались им в тон. Вещи менялись так
постепенно, что нам до сих пор казалось, что все у нас как новенькое. Мы
всегда предпочитали покупать только самое лучшее, знаете ли, вот взять
хотя бы ковер, что в гостиной. Купили мы его совсем недавно, то есть
несколько лет назад, собственно в 1934-м, и только теперь стало заметно,
насколько он протерся. Вероятно, он был не так хорош, как мы тогда думали.
На свежем воздухе он разлезается прямо на глазах, не стоит ни чинить, ни
чистить. Так что споры о наследстве очень часто оказываются пустыми
спорами.
Если следует опасаться помешательства на почве мебели, то еще более по
многим причинам надо опасаться помешательства на собаках или кошках,
попугаях или канарейках. На склоне лет некоторые люди в угрожающей степени
страдают приверженностью к собаке, лелея четвероногое, которое пользуется
всеми привилегиями любимого дитяти. Когда таким людям советуют спастись от
зимней стужи и отправиться в Вест-Индию, все планы сообразуются с
удобствами пуделя. Засунуть Пушка в корабельную конуру - об этом не может
быть и речи! А ему не позволят спать у нас в каюте? Нет? Какие-то дикие,
варварские порядки! Можно подумать, что судовладельцы считают маленькое,
невинное существо грозой корабля! Как будто оно собирается искусать
рулевого в самую критическую минуту! Неслыханно! Да он в жизни никого не
укусил - разве что почтальона, и всего один разок, и тот был сам во всем
виноват, как он впоследствии и признался. Но раз у них там такие правила,
ничего не поделаешь. Дорога самолетом или пароходом явно отпадает,
остается только одна возможность - оставить Пушка у Агаты, кузины Седрика.
"Один раз мы уже оставляли его, но всего только на уик-энд. А покинуть
его на целых три недели - это совсем, совсем другое дело. Он может
заболеть с тоски. А потом, у Агаты кошка. Конечно, наш Пушок - самая
добрая и ласковая собачка на свете, это все знают. Как-то раз он подрался
с бультерьером, но он был совсем не виноват, даже хозяину терьера пришлось
с этим согласиться. Пушок никогда не станет драться с другой собакой, но
надо признаться, что _кошкам_ он спуску не дает. Рядом с нами живет один
кот, которого он каждое утро загоняет на дерево. Но это просто
кот-трусишка, а Агатина новая персидская кошка только и смотрит, как бы
выцарапать собаке глаза. А если Пушок пострадает, я буду во всем винить
себя - не надо было уезжать! Ясно, что у Агаты оставлять Пушка никак
нельзя. Единственное, что мне приходит в голову, - это отвезти его к
бабушке, в Мартлшэм. Один раз мы уже пробовали, и она была так мила,
приняла его так сердечно, что лучше и не придумаешь. Мы тогда уезжали в
Танжер, и я никогда в жизни не забуду, как мы расставались в Ньюхейвене с
Пушком. Бабуля приехала за ним - она живет совсем близко, - и я ему
наказывала вести себя как можно лучше, быть паинькой. Когда мы прощались,
я не могла сдержать слез; так мы и отправились в Северную Африку. Конечно,
хочется сказать, что путешествие было приятное, но вот печальная правда: у
меня перед глазами все время стояла мордочка Пушка, когда бабушка уводила
его. Каждое утро, когда мы оказывались к завтраку то в Марселе, то в
Тунисе, я видела перед собой только незабвенную, печальную мордашку моего
песика. Мы приехали в Алжир, и гид повез нас в Касбу, это арабский
квартал, где продают всякие забавные вещицы, там еще снимали фильм с Геди
Ламар и Шарлем Буайе. Да, ничего не поделаешь, теперь этот фильм помнят
только древние старички, вроде нас. Так вот, мы сидели в кафе, попивая
крепчайший кофе, и гид нам рассказывал, что в былые времена Касба была
опаснейшим районом. Должно быть, он счел меня ужасно невоспитанной, когда
я ни с того ни с сего воскликнула: "Какой ужас - так долго жить в разлуке
со своей хозяюшкой!" Нашего гида звали Осман, и он как раз нам рассказывал
- мне Седрик потом объяснил - про одного из прежних арабских владык,
алжирского дея. Он подумал, что я говорю про этого дея. "Но он вовсе не
разлучался со своей хозяюшкой - она была с ним, и все другие жены тоже,
весь гарем в полном составе, так что ничего ужасного с ним не случилось".
Он говорил все это с такой торжественной миной, что я даже и не _пыталась_
объяснить, что думала я о своем _песике_. Он бы все равно меня не понял,
эти туземцы нас совсем не понимают - вы же знаете, как арабы обращаются с
собаками? - зато мы с Седриком потом вдоволь посмеялись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196