Если эти два основоположных момента Ц рациональности и иррационально
сти Ц и притом в их неразрывном единстве, присущи обеим частям бытия, обо
им мирам, то в этом смысле всякий абсолютный дуализм в качестве последне
й метафизической истины оказывается и теоретически несостоятельной, в
нутренне противоречивой точкой зрения: в рациональности, как и в иррацио
нальности, бытие в самом своем понятии совпадает
с единством. Всякая, даже самая резкая и безнадежная двойственность есть
все же лишь двойственность в пределах единства, как бы в лоне
объемлющего и пронизывающего ее единства. Прослеживая далее эту мысль, п
риходишь Ц на основании всех уже развитых нами соображений Ц к сознани
ю, что в конечном счете всякое бытие вообще все уже укоренено во всеединс
тве непостижимого как трансрационального, есть о
ткровение и форма обнаружения «непостижимого» как такового. Правда, это
непостижимое распадается для нас непонятным образом на два в известном
смысле разнородных мира явлений, как бы на две половины; однако при этом с
охраняется по крайней мере то единство, в силу которого обе эт
и половины остаются все же частями некого целого , Ц что означ
ает, как мы это уже давно знаем, что они имеют общую последнюю глубину в не
постижимом. В этом смысле двойственность, несмотря из все взаимное проти
воборство обеих частей, остается все же дву единством .
Однако это единство Ц которое в конечном счете сводится к об
щей укорененности в непостижимом как таковом в его всеобщности Ц не мож
ет нас здесь удовлетворить, не есть то единство, которого мы и
щем. Момент рациональности, хотя он и проявляется в качестве «разума» ил
и «субъекта знания» в составе нашей субъективности, все же Ц как было по
казано Ц не совпадает с последней как с существом непосредственного са
мобытия. И притом рациональность, поскольку она выражается в чистом моме
нте сознания и знания, в чистом свете теоретическ
ого озарения бытия, не спасает нас от слепой неосмысленности предметног
о мира и ничего в ней не изменяет; не так уже велико и существенно утешение
быть погибающим «мыслящим тростником». Что же касается момента иррацио
нальности как стихии чистой «непосредственности», то мы видели, что она
как таковая противоположна нашей «самости» Ц т.е. моменту, который по пр
еимуществу конституирует своеобразие непосредственного самобытия; мы
видели также, что непосредственное самобытнее Ц моя жизнь, к
ак она извнутри есть для меня (или для себя самой), Ц по самому
своему существу противится тому, чтобы раствориться в безусловном быти
и Ц во всеединстве, поскольку последнее именно совпадает со всеобъемлю
щим и всерастворяющим безусловным бытием Ц и ревниво оберегает свое
собственное бытие, именно в качестве само бытия. Во
сточное, индусское решение: заменить мою «самость» безразли
чной всеобщностью (в « tat twam asi », в сознании «это есть ты», т.
е. «ты еси во всем»), за счет «самости» раствориться во всеединстве, в том, ч
то есть «все и ничто», и в нем обрести последний покой и спасение, Ц это ре
шение все же не открывает нам того всеединства, которого мы ищ
ем, к которому мы подлинно стремимся. Ибо в этом истинном всее
динстве должно было бы быть сохранено именно все Ц и в том чи
сле, следовательно, и в первую очередь, и наше собственное самобыти
е , во всей его полноте и метафизической глубине.
Можно ли найти в том, что нам непосредственно открывается в опыте, указан
ие, намек на реальность такого подлинно удовлетворяющего нас внутренне
го единства между «внутренним» и «внешним» миром, Ц такого е
динства, в котором была бы сохранена вся интимность, вся невыразимая, но н
еотчуждаемо первичная ценность для нас нашего собственного внутреннег
о самобытия?
Такое указание мы имеем, прежде всего, в лице явления красоты.
2. Красота
Мы не можем Ц и нам н
ет надобности Ц развить здесь общую теорию красоты. Мы должны здесь нам
етить Ц да и то лишь в самой сжатой форме Ц те стороны аспекта бытия, име
нуемые нами «красотой» или «прекрасным», которые стоят в непосредствен
ной связи с общим ходом наших размышлений.
Не пытаясь определить, что такое есть вообще «красота» или «прекрасное»
, отметим прежде всего два момента, присутствующие в том, что сознается ка
к «прекрасное», что воспринимается «эстетически». Первый из этих момент
ов необходимо присутствует во всем вообще, что мы воспринимаем эстетиче
ски и испытываем как прекрасное; это есть момент, конституирующий эстети
ческое восприятие как таковое. Второй есть по крайней мере необходимый э
лемент прекрасного, как оно дано в художественном произведении, Ц прекр
асного как предмета искусства.
Все «прекрасное», все эстетически восп
ринимаемое есть прежде всего некое сплошное, слитное, проник
нутое внутренним единством целое. Оно может Ц и даже должно
Ц иметь многообразный состав, но члены или части этого многообразия Ц
напр., отдельные черты прекрасного лица или горы, дома, зелень, свет, возду
х прекрасного ландшафта и т.п. Ц имеют силу и значительность не сами по се
бе, а именно лишь как интегральные, неразрывно слитые моменты цело
го , которое есть некое сплошное, внутренне слитное един
ство. Прекрасное есть всегда « образ », «карт
ина», неанализированное целое Ц предмет чистого чувственного
созерцания, а не анализирующей, раздробляющей мысли.
(Яснее всего это выступает в зрительно данном прекрасном Ц в виде п
рироды, картине, скульптуре, прекрасном лице и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208