Это есть именно самоочевидное и во
всей своей очевидности все же загадочное и чудесное явление откро
вения.
«Откровение» в этом смысле, само собой разумеется, совсем не совпад
ает со смыслом этого слова в его богословском употреблении; как обнаружи
вается и действует описанное нами общее соотношение в области религиоз
ной жизни Ц об этом будет еще речь впереди. Ввиду власти над человеческо
й мыслью привычной ассоциации слова с его обычным смыслом, мы
обращаем особое внимание читателя на то, что употребляем слово «открове
ние» не в обычном, а в гораздо более широком и общем смысле. Это
т общий смысл понятия «откровения» определяется двумя
существенными признаками. Это есть, во-первых, активное
самораскрытие, самообнаружение, исходящее от самой открывающейс
я реальности, направленное на «меня» и именно тем конституирующее
и открывающее мне эту реальность в качестве «ты»; в этом отношении знани
е, основанное на откровении, резко отличается от обычного типа познания
Ц от познания, определенного активностью познающего субъекта,
исходящего из него и имеющего направление от субъекта к предмету, И,
во-вторых, это есть откровение прежде всего реальности
как таковой, а не ее содержания Ц тем самым откровение непост
ижимого. То, что при этом «открывается», Ц даже открывшись, не перес
тает быть «неведомым» и «непостижимым»; напротив, оно открывается именн
о в качестве неведомого и непостижимого. Что это непостижимо
е принимает для нас характер «ты» Ц это не означает какого-либо постиже
ния его содержания, а просто совпадает с самим открыван
ием се бя или откровением в указанном нами смысле, « ты »
и есть не что иное , как то неведомое «существо», которое на этот
лад себя нам открывает. В лице «ты» мы имеем конкретное обнаружение непо
стижимого, которое не просто «стоит перед нами» или «окружает нас» или д
аже, как некая сплошная стихия, объемлет и пронизывает нас, а именно извне
вторгается в нас. То, что мы называем «ты» или что стоит к нам в
отношении «ты», есть по существу непостижимая тайна живой реальности, ко
торая открывается нам на тот лад, что она соприкасается с нами, вторгаетс
я в нас, переживается нами через ее активное воздействие на нас. Все это да
но просто уже в любом чужом взоре, направленном на нас, Ц в тайне живых че
ловеческих глаз, на нас устремленных. Но о этим совершенно непосредствен
но и неотделимо связана и противоположная, исходящая от нас с
амих активность. Всякое познание или «восприятие» «ты» есть живая
встреча с ним, скрещение двух взоров; вторжение «ты» в на
с есть вместе с тем наше вторжение в него Ц как бы внешне неза
метно, скромно, молчаливо, сдержанно ни было это вторжение. Встреча двух п
ар глаз, скрещение двух взоров Ц то, с чего начинается всякая любовь и дру
жба, но и всякая вражда, Ц всякое вообще, хотя бы самое беглое и поверхнос
тное «общение» Ц это самое обычное, повседневное явление есть, однако, д
ля того, кто хоть раз над ним задумался, вместе с тем одно из самых таинств
енных явлений человеческой жизни, Ц вернее, наиболее конкретное обнару
жение вечной тайны, образующей самое существо человеческой
жизни. В этом явлении совершается подлинное чудо: чудо трансцендир
ования непосредственного самобытия за пределы себя самого, взаимн
ого самораскрытия друг для друг двух Ц в иных отношениях замкнутых в се
бе и только для самих себя сущих Ц носителей бытия. И это есть еще иное чу
до: через откровение «ты» и соотносительное ему самораскрытие мен
я непосредственное самобытие в этом трансцендировании как бы встр
ечает и узнает свое собственное существо Ц в известном смысле себ
я самого Ц за пределами себя самого Ц именно в «другом
» Ц в динамически-живой реальности непосредственного самобытия, котор
ое идет, однако, в противоположном обычному направлении Ц в н
аправлении извне во-внутрь. Здесь, именно в этой встрече, обна
руживается, что непосредственное самобытие, кроме своего собственного
средоточия «внутри себя», имеет еще нечто ему соотносительное вне себя,
во «внешней» реальности. Динамическое исхожде н ие
из себя самого здесь совладает с опытом вхождения извне
в меня чего-то мне подобного, мне однородного Ц чего-то или, точнее,
кого - то , сущностно со мной связанного на тот лад, что он е
сть нечто я-подобное за пределами меня и в этом смы
сле могущее быть названным Ц на неадекватном конкретному соотношению
отвлеченном языке Ц противоестественным именем «другого»
или «второго» «я»
[2] Известно, что палачи и профессиональн
ые убийцы никогда не смотрят прямо в глаза не только своей жертве, но и воо
бще другому человеческому существу. Вполне естественно. Так как повторя
ющееся убийство предполагает такую установку к человеческому существу
, при которой оно есть просто внешний «предмет», чистое, безразличное «
оно » , то для его возможности нужно тренироваться и
менно в этой установке. Но любая, даже беглая встреча с живым человечески
м взором, Ц будучи таинственным откровением «ты» Ц мне подобного сущес
тва, «второго я» Ц сразу же и в корне уничтожает эту чисто пре
дметную установку, переносит нас в совершенно иную плоскость бытия, в ко
торой эта установка уже совершенно невозможна. Вполне естественно, что п
ри таком ремесле такая встреча с «ты» должна избегаться и инстинктивно и
збегается.[2] .
2. Соотносите
льность «я» и «ты»
Это явление вс
тречи с «ты» именно и есть место , в котором впервые
в подлинном смысле возникает само «я».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208