И при этом нельзя сказать, чтобы мы впали в эту трудность как бы сл
учайно, ненароком, по неосмотрительности и были одиноки в этом затруднен
ии. Мы разделяем в этом отношении судьбу всех созерцательных, философств
ующих мистиков. Все они единогласно утверждают в отношении Б
ога, что Он Ц непостижим, неисследим, невыразим, несказанен, Ц и вместе с
тем подробно рассказывают нам именно об этом таинственном и несказанно
м существе Бога. По-видимому, имеется все же возможность познавать и опре
делять непостижимое именно как таковое. Но как понять и уясни
ть такую возможность
[i] Ср. с «максимой» Гете: «Челов
ек должен верить, что непостижимое постижимо: иначе он не стал бы исследо
вать». Гете И.В. Избранные философские произведения. С. 326.
[i] ?
1. Преодолени
е отрицания
Постараемся снова д
ать себе отчет, что собственно означает «познавать». Основоположное усл
овие всякого познания есть различение, орудием же различени
я служит отрицание. Нечто познано, поскольку нами усмотрено, ч
то оно есть некое «такое»; «такое» же оно есть в силу того, что о
но есть «не иное», что оно «отличается» от всего иного, выделя
ется из него, причем это «иное» не предшествует здесь «такому», а оба возн
икают одновременно именно через это взаимное свое различие, через отдел
ение одного от другого. Но и момент «тождественности самому себе», «преб
ывания одним и тем же» всего познанного, как мы видели (гл. II
), оказывается в неразрывной связи с этой конституирующей формой
«неинаковости». Познавать Ц значит определять, улавливать к
ак определенность; а форма определенности вырастает впервые из отрицан
ия. В этом и заключается Ц употребляя выражение Гегеля Ц «огромная мощ
ь отрицания», что оно есть универсальное орудие познания.
Непостижимое Ц то, что недоступно познанию, Ц должно, очевидно, лежать п
о ту сторону отрицания, находиться за его пределами. Но как же в
таком случае оно может быть определено и познано именно как н
епостижимое?
Ближайший ответ на это должен быть, очевидно, таков. Если всякое определе
ние и познание основывается на отрицании, то это, очевидно, должно иметь м
есто и здесь; но только здесь отрицание должно очевидно выступать и функ
ционировать как потенцированное отрицание Ц именно, как
отрицание самого отрицания. Ибо когда мы говорим, что непости
жимое лежит вне пределов отрицания, что отрицание к нему
не применимо, Ц и даже когда мы просто выражаем его в слове «
не постижимое», мы определяем при этом то, что мы мыслим, очевид
но, также через момент «не»; но только это «не» напр
авлено здесь на само « не». В этом и заключается пои
стине безграничная сила отрицания, что оно сохраняет силу, даже на
правляясь на само себя, на начало, его конституирующее. И если отриц
ание единичного отрицания, т.е. какого-либо отрицаемого отдельного содер
жания, Ц как бы суммирование двух отрицаний Ц типа суждения «
A не есть не - A » Ц с
огласно началу «исключенного третьего», не ведет ни к чему новому, а толь
ко завершает подлинную, окончательную положительность соде
ржания, которое впервые конституируется именно через отрицание того, чт
о содержит его отрицание (так что А есть именно то, что не
есть не -А), Ц то отрицание самого отрицания, начала
отрицания Ц потенцированное отрицание вводит нас в со
вершенно новую область бытия. Впрочем, то и другое Ц двойное, суммирован
ное отрицание, конституирующее определенность, и отрицание самого отри
цания (потенцированное отрицание) Ц находятся в теснейшей с
вязи между собой. Если мы выше (в гл. I ) убедились, что опр
еделенность возникает Ц именно через посредство двойного отрицания, в
силу того, что оно воспринимается как «такое, а не иное», Ц из м
еталогического единства и немыслимо вне связи с последним, то теперь мы
можем выразить то же соотношение в той форме, что все определенное, в каче
стве «такого, а не иного», предполагает саму категориальную ф
орму «неинаковости» (« non aliud », в котором Нико
лай Кузанский усматривает высшее формирующее начало знания и бытия

[ii] См.: Николай Кузанский. О неином. II
, 188 Ц 191.[ii] ). Но сама эта «неинаковость» и есть не что иное, как раск
рывшееся нам непостижимое, которое мы улавливаем и познаем именно тем пу
тем, что отрицаем в отношении его отрицание. Именн
о таким способом, очевидно, непостижимое постригается как таковое, неопр
еделенное определяется именно как неопределенное. Если все
определенное как таковое утверждено на начале « либо одно,
либо другое» ( «aut-aut», «entweder-oder» ) Ц на выборе межд
у «одним» и «другим», на отвержении одного в пользу другого или предпочт
ении одного за счет другого, то мы отрицаем теперь само это на
чало «либо-либо» и заменяем его, тем самым, началом «и то,
и другое» ( «sowohl Ц als auch» ). Тогда мы именно и имеем непо
стижимое как всеобъемлющую полноту, как бесконечное Ц в отл
ичие от всего определенного, которое как таковое есть ограниченно
е, исключающее из себя все иное, как бы изгоняющее и отталкивающее е
го от себя. В этом представлении «непостижимого» как безграничной, всеоб
ъемлющей полноты непостижимое является нам не в пустом бессодержатель
ном смысле, как то, о чем ничего нельзя высказать, а в полновесном по
ложительном своем значении. И то, что нам казалось простым неведени
ем, оказывается особым родом ведения, и притом как раз самым глубоким и ад
екватным ведением
[iii] В своей статье «Николай Кузанский и С.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208