- Научите меня. Теперь, когда на Бесплодном Плато земляне построили
город, Прокторы не могут больше безраздельно владеть знаниями. Даже если
вы уйдете, мы все равно сможем изучить ваш город прежде, чем ветер и дождь
разрушат его. Господин Амальфи, если мы - земляне, то обучите нас так, как
учат землян.
- Карст, - не унималась женщина. - Это все не для нас. Это -
волшебство Прокторов. Все чудеса от них. Эти люди хотят забрать нас от
наших детей. Они хотят, чтобы мы умерли на Бесплодном Плато. Они искушают
нас.
Пахарь повернулся к ней. В движении его огрубевшего, мускулистого, с
потрескавшейся кожей тела было что-то невероятно нежное.
- Тебе идти не надо, - сказал он на каком-то искаженном местном
диалекте интерлинга, который, очевидно, и был его обычным языком. -
Продолжай пахать, если считаешь, что так лучше. Но я знаю, что Прокторы не
имеют к этому никакого отношения. Они никогда не стали бы заниматься
искушением таких рабов, как мы. Мы соблюдали все законы, платили подати,
чтили праздники. Уверен, это - земляне.
Женщина, скрестив руки на груди, дрожала.
- Ты же знаешь, что о Земле разрешено говорить только по праздникам.
Я буду пахать. Иначе наши дети умрут от голода.
- Пошли, - сказал Амальфи. - Тебе многому предстоит научиться.
К удивлению Амальфи крестьянин опустился на колени, однако через
секунду поднялся, и они отправились вместе к плато. Хэзлтон предложил ему
руку, но когда Карст ухватился за нее, словно пушинка, отлетел в сторону.
Пахарь обладал огромным весом и необычайной силой и уверенно держался на
ногах, будто высеченных из камня.
- Карст, ты вернешься до ночи?
Пахарь не ответил.
Процессию к городу возглавил Амальфи. Хэзлтон спускался по склону
оврага позади них, когда что-то заставило его оглянуться на маленькую
ферму. Женщина, склонив голову, снова шагала по полю; ветер развевал ее
спутанные волосы. Плуг, преодолевая сопротивление каменистой почвы, чертил
ровную борозду. Теперь она работала одна; вести плуг было некому.
- Босс, - произнес Хэзлтон в микрофон, - ты меня слышишь или слишком
занят, изображая Мессию?
- Слушаю.
- Я хочу сказать, что мне не нравится идея отобрать планету у этих
людей. Будь я проклят, если сделаю это!
Амальфи не ответил. Он прекрасно понимал, что ответа просто нет.
Город-Бродяга больше никогда не сможет взлететь. Эта планета - их дом.
Идти больше некуда.
Женщина, налегая на ремни, затянула монотонную колыбельную, убаюкивая
своих невидимых и изголодавшихся детей. Хэзлтон и Амальфи свалились с
неба, чтобы украсть у нее все, кроме каменистой почвы.

Город был уже старым, в отличие от живущих в нем мужчин и женщин,
которые просто провели много времени на этом свете, а это совершенно
другое дело. И прошлые грехи его, как это всегда бывает в старости, лежали
на поверхности, всегда под рукой, доступные для воспоминаний - то ли в
приступе ностальгии, то ли в припадке самобичевания. В последнее время
стало совершенно невозможным получить хоть какую-то информацию от Отцов
Города, не выслушав от них лекцию, наполненную нравоучениями настолько,
насколько это возможно для машины, у которой выживание любой ценой
является высшей моралью.
Амальфи прекрасно понимал, под какой удар подставляет себя, обращаясь
к Отцам Города с просьбой просмотреть журнал нарушений закона. И ему
действительно пришлось испытать на себе их беспредельное занудство. Они
выдали ему все, начиная с того дня, более дюжины веков назад, когда
впервые обнаружили, что со времени, как город покинул Землю, никто не
удосужился хоть раз произвести уборку в старом метро. Собственно говоря,
молодые горожане тогда впервые узнали о наличии в городе метро.
Но мэр терпеливо выслушивал многословные излияния машины, без устали
перечислявшей подобные нарушения, хотя шум в наушниках стоял такой, что
едва не лопнула барабанная перепонка его правого уха. Среди потока мелких
жалоб и сетований ему удалось различить именно то, что интересовало больше
всего.
Амальфи глубоко вздохнул. Красноречие Отцов Города не помешало ему
определить, что полиция вряд ли забудет о существовании его города всего
по двум причинам: во-первых, за городом числилось довольно много
зафиксированных нарушений, а поскольку он еще существует, остается надежда
получить с него штраф; во-вторых, город ушел в направлении Большого
Магелланова Облака, как это сделал за несколько веков тому назад другой,
гораздо более древний и еще изряднее запятнавший себя, тот город, на
совести которого лежит бойня на планете Тор Пять. Память о бандитах не
давала покоя в равной мере и бродягам, и полицейским.
Мэр отключил Отцов Города, прервав их на полуслове, и вынул наушник
из болевшего уха. Рядом находился пульт управления, которому никогда
больше не придется решать свою основную задачу - вести город от звезды к
звезде. Город осел навсегда. Выбора не было, осталось только одно: принять
и завоевать эту планету, ставшую его судьбой.
Е_с_л_и _п_о_з_в_о_л_я_т _п_о_л_и_ц_е_й_с_к_и_е_. Магеллановы Облака
уверенно удалялись от родной галактики, постоянно наращивая скорость.
Полицейским придется ответить на нелегкий вопрос: стоит ли пускаться в
столь дальний путь ради одного ничтожного города-Бродяги. Рано или поздно
они примут решение. Чем меньше бродяг останется в родной галактике, - а
ведь не может быть сомнений в том, что полиция уже уничтожила большинство
странствующих в космосе городов кораблей, - тем больше будет у них
стимулов преследовать до конца нескольких уцелевших смельчаков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101