Жизнь постепенно налаживалась.
Все попытки правителя наладить нормальную охоту провалились, и
приходилось регулярно устраивать облавы. Взрослые смертоносцы леса не
покидали - Дравиг посылал "набираться опыта" только молодых пауков и
философски, если не с безразличием, воспринимал известия о гибели
кого-либо из подростков.
Однажды Найл поинтересовался: почему, если жизнь соплеменников им
столь безразлична, в ответ на убийства пауков смертоносцы устраивали
показательные казни людей? "Наказывалось убийство, Посланник Богини, -
ответил старик. - А наши жизнь и смерть - в руках Великой Богини".
Человек во время облав погиб лишь однажды - гужевой провалился в нору
медведки, и та оторвала ему обе ноги.
Зеленые обитатели болот на пришельцев больше не нападали. В конце
концов люди расслабились настолько, что даже за водой стали ходить
поодиночке, кто когда захочет. Продолжалось это до тех пор, пока в
течение дня один за другим не исчезли девять человек. Найл рвал и метал,
так что даже на принцессу наорать умудрился. В тростники отправился
соединенный отряд людей и пауков, но все, чего они достигли, - это нашли
пустые кувшины.
А в общем, пищи и воды хватало здесь всем; мягкие, самоочищающиеся
кроны деревьев-падалыциков давали куда больше уюта и удобств, нежели
казармы и топчаны. Люди привыкли, приспособились. Смертоносцы тоже
"пригрелись" в своих паутинах; трое паучих даже отложили яйца. Жизнь
налаживалась. К тому дню, когда над лесом прозвучал крик первого
новорожденного младенца, о городе больше никто не вспоминал.
x x x
- Мне очень жаль...
- Да врешь ты все. -Мерлью скинула с плеча его руку. - Не жаль тебе
ни капли.
- Я сочувствую...
- Ты? Ха-ха! - зло фыркнула принцесса. - Сочувствуешь ты... Да что ты
способен понять?! Ты даже имен своих служанок не знаешь! Одной больше,
одной меньше... Ты стал настоящим смертоносцем.
- При чем тут смертоносцы?
- Это они так людей воспитывали. Ни отца, ни матери, ни братьев, ни
сестер. Ни детей, ни мужа. Рабам вообще на одном месте дважды ночевать
не разрешали. А "свободные" по казармам жили, каждый раз на новое место
работать отправлялись, между собой разговаривать не могли, за попытку с
женщиной познакомиться - смертная казнь. Естественно, когда кто-то из
них пропадал - никто и не замечал. Нет среди твоих людей никаких связей.
Ни дружбы, ни родства. Каждый за себя. А кто погибнет - "главное, не я".
И ты такой же. Не жалко тебе ни своих, ни чужих. Для тебя человеческая
жизнь ничего не значит.
- Да нет же, нет! - возмутился Найл.
- Нет?! - зло прищурилась принцесса. - А сколько людей погибло после
выхода из города? Знаешь?
- Знаю, - понизил тон правитель. - Около двухсот "неголосующих
граждан" и почти сотня "свободных граждан".
- Да, - кивнула принцесса. - Я знаю, что ты умеешь считать. Ты назови
их. Хоть одного назови! Даже Шабр человечнее тебя! Знаешь, как он жалел
о гибели Русона и Пьеты?
Найл промолчал, лихорадочно припоминая известных ему людей: Риона,
Юккулу, Нефтис и Джариту, Сидонию, Танию, Завитру...
- Прости, Мерлью, но все, кого я знаю, живы.
Принцесса с силой прикусила губу, отвернулась.
- Тебе везет... Наверное, забери ты ее тогда... Когда я хотела ее
тебе подарить... Может, она тоже осталась бы жива... Нет, это я
виновата. Зачем я потащила ее сюда? Почему вообще не осталась в городе?
Найл подошел к принцессе и молча обнял.
- Видела я ее дочку... - всхлипнула девушка. - Сморчок какой-то...
Неужели ради этого стоило умирать?
- Ты тут ни при чем, - прошептал Найл. - Женщины умирают во время
родов не только в Дельте.
- Но не она... Савитра была сильной... С ней ничего не должно было
случиться.
Этого не должно было случиться не только с ней. Родов не выдержало
больше десяти женщин. А ведь на свет не появилось еще и половины детей.
Лес вампиров напоминал подвергшийся нападению муравейник: со всех ног
бегали туда-сюда люди со свежими листьями пухлянки и кувшинами с водой;
тут и там раздавались крики; ученицы медика падали с ног, а сам Симеон,
не спавший несколько ночей кряду, угрюмо бродил с красными глазами и
разбрасывал по сторонам грубые короткие приказы. Кожа его приобрела
буро-коричневый оттенок, а волосы совершенно выцвели.
Шабр тоже не спал, но переносил подобную нагрузку легко, настроение
его с каждым часом улучшалось, мысли приобрели некую лихорадочность.
Нынешним утром он улучил минуту, подскочил к Найлу и гордо сообщил, что
каждый четвертый ребенок рождается здоровым. Не мог, видно, утерпеть, не
похваставшись.
- Я хочу похоронить ее, - сказала принцесса.
- Что? - не понял Найл.
- У нас, в Дире, умерших было принято предавать воде, - объяснила
девушка. - Мы вывозили их на середину озера и опускали за борт. Не хочу,
чтобы она валялась в общей куче, словно мусор. Савитра - не объедки с
паучьего стола!
- Хочешь похоронить ее в озере под холмом? - на всякий случай уточнил
правитель.
- Да.
- Ну так похорони, - кивнул Найл.
Сам он тоже не раз задумывался о погибших. В городе пауков таких
проблем никогда не возникало. Люди там не умирали - они просто-напросто
исчезали бесследно, и никаких обычаев, связанных со смертью и
погребением, у слуг пауков возникнуть не могло. Когда двуногие обитатели
города получили свободу, это даже привело к эпидемии, справиться с
которой стоило большого труда.
Семья Найла хоронила умерших в песках. Они вырывали среди дюн
глубокую яму, стелили на дно мягкую шкуру и укладывали на нее покойного,
положив ему с собой полную флягу воды, крепкое копье и прикрыв лицо
панцирем паука-верблюда - чтобы уховертки боялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120