..
Через пятнадцать минут Хаиткулы снова позвонил Джуманазарову; выяснилось, что во время рейса Керки — Ашхабад никаких происшествий ле было. Пассажиров, похожих на Сеидова и Сахатдурдыева, среди тех, кто сошел с борта самолета, ашхабадский угрозыск не встретил...
— Товарищ подполковник, завтра утром я все же лечу в Ашхабад. Здесь для них закрыты все входы и выходы.
Салаетдин и его товарищ ждали Хаиткулы в «Жигулях». Думали, что он вышел к ним из милиции, чтобы сказать «спокойной ночи», но он попросил отвезти его в Сурхи.
СУРХИ
Несмотря на поздний час, в доме Веллековых не спали,— ведь приехала Марал. Хаиткулы не ждали, поэтому его неожиданный приезд вызвал радостный переполох. Даже суровый Веллек-ага не отходил от зятя ни на шаг,, накрыл дастархан для него и его спутников. Узнав, что возвращаться им надо будет чуть свет, велел приготовить постели.
Хаджат-дайза, увидев Хаиткулы, оторвала голову от подушки:
— Не обижайся, прости меня, сынок, что встречаю тебя лежа.— На глазах у нее были слезы.
— Наоборот, извините нас, что долго не приезжали... Что поделаешь, если зять милиционер. Такая, понимаете, жизнь...
И хотя у него было совсем не радостно на душе, он почувствовал себя веселее, увидев, что теща улыбнулась. Хаиткулы, чтобы еще больше подбодрить и ее, и всех остальных, снова пошутил:
— Что это за «прости», мама? Что за юмор? У вас еще много будет дел. Не думайте, что вы одной только внучкой будете заниматься. Мы вам сюда еще столько внуков привезем, что только успевайте их учить, и как ковры ткать, и как овец пасти... У зятя-милиционера на это нет времени...
Вечерний, а точнее — уже ночной, чай пили в хорошем настроении. Никто, пожалуй, кроме Марал, не замечал, что Хаиткулы находится в большой тревоге.
РЕЙС КЕРКИ - АШХАБАД
Ранний утренний рейс оказался не прямым, о чем майор очень жалел. Оказалось, что самолет делает остановку в Чарджоу, и таким образом терялся целый час. В Ашхабаде его ждут, Джуманазаров должен был предупредить Ходжу Назаровича. Стрелки на часах двигаются еле-еле. Сорок минут, которые «Як-40» летел из Керки в Чарджоу, показались вечностью. Хаиткулы сидел в переднем ряду, занятый своими мыслями, и в Чарджоу даже не вышел из самолета. Впрочем, остановка, была короткой.
Самолет поднялся в воздух. По комфортабельному салону взад-вперед бегали малыши, которых родители везли в Ашхабад. Хаиткулы подумал о дочери... Когда они улетали в Керки, Солмаз прихворнула. Сейчас температура, наверное, нормальная. Марал показала свекрови, какое давать лекар-
ство и в какие часы. Салмаз — умная, послушная девочка, слушает бабушку... А вот мать Марал очень сдала, похудела так, что он ее почти не узнал, в лице ни кровинки. Скорее бы поправлялась. Смерть Бекджана сразу состарила ее... Надо серьезно заняться ее лечением, показать врачам в Чарджоу. Вернется из Ашхабада и займется этим...
Мысли Хаиткулы переключились на другую тему. Неужели преступники вчера проскользнули мимо него? Что им делать опять в Ашхабаде? Или всех денег не собрали? Если и на этот раз уйдут, его можно считать никчемным человеком. Работник милиции, не выполнивший задания, годится лишь пасти овец... Потерявших доверие людей не держат в милиции, и это правильно. В органах должны работать только способные... Такие, как Аннамамед, Рамаза-нов, Ходжа Назарович, Бекназар, Талхат... Мало ли и других...
И снова его мысли пошли по кругу — вернулись к Марал, к дочери, к другим родным людям, потом снова к тем, кого он ищет. Как эти тяжелые тучи скрыли город, когда самолет взмыл в воздух, так и думы о нераскрытом преступлении заслонили черной завесой все личное... Думы, думы... А ведь не так далеко уже и Ашхабад.
Громкий, сиплый голос за спиной заставил его вздрогнуть. Кто-то в категорической форме требовал, чтобы один из пассажиров прощел в кабину и вызвал бы командира корабля,— не стюардесса, а именно пассажир. Предупреждает, что если встанет хоть еще один человек, то сразу же будет застрелен.
Положение было критическим. Хаиткулы, прикрываясь спинкой, кресла, оглянулся. У самой двери стоял человек, держа в правой руке пистолет, в левой — гранату. Страшный человек! Лицо обвязано бинтами, только щелки глаз видны, да еще плоский нос и дырочка рта, похожая на норку суслика. Кто он? Может быть, сумасшедший, вырвавшийся из больницы на свободу? Никто не поднимается. Стюардесса как приросла к креслу. Дети перестали бегать, прильнули к родителям. Полная тишина, и снова тот же голос: ;
— Одному встать и идти за командиром. Если встанут двое — сразу стреляю! Быстро! Считаю до трех. Если не позовете командира, взрываю самолет... Раз... два... три...
Он сказал «три», и Хаиткулы встал и постучал в дверь кабины. Она открылась, и Хаиткулы вошел внутрь. Не прошло и секунды, как из кабины вышел летчик. Обвязанный бинтами махнул гранатой:
— Ближе, ближе!.. Так! Стой! Руки в карманы не опускать, застрелю! Ты командир?
— Нет... Второй пилот.
— Где командир?
— Он... Он в кабине... За штурвалом.
— Иди передай ему: изменить курс в...— Он назвал одну из соседних стран.— Если не сделает этого или обманет меня, самолет я взорву. Все — и дети, и женщины — все будут уничтожены. Мне-то все равно сейчас, что тот свет, что этот...— Он провел пистолетом по горлу.— Все равно, кх-эк... Даю тебе ровно две минуты. Потом взрываю самолет... Иди! — он посмотрел на часы, засекая время.
Летчик вернулся в кабину. Сто двадцать секунд истекли. Дверь кабины резко открылась, оттуда вышел человек в форме летчика и уверенным шагом пошел по проходу. Самолет резко накренился сначала на одно крыло, потом на другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85