Рассказывай сам. — Полковник усадил Хаиткулы в кресло.
Ходжа Назарович обновил кабинетную мебель. Прежние старомодные кресла и диваны, истрепавшиеся и повидавшие на своем веку многих начальников, пришлось выбросить. По тому, как неловко сидел сейчас полковник, было видно, что к новой мебели он не привык, словно сидел не на своем месте. Хаиткулы помнил, как любил сидеть Ходжа Назарович раньше: не меняя позы, всей тяжестью навалясь на спинку кресла старинной работы. Сидел так прочно, будто это место записано за ним на веки вечные.
Хаиткулы свой устный отчет о розыске преступников довел до сегодняшнего дня. Ходжа Назарович убрал руки с подлокотников, снял полотенце с красного чайника, налил чай в знакомые майору красные пиалы.
— Незачем тебя ни ругать, ни хвалить, Хаиткулы. От этого дело не продвинется. Меня интересуют улики. Ну, скажем, задержите этих двоих, а дальше? Какие вы завтра предъявите им обвинения? Что они припугнули Берекета и заставили везти их в Ташкент? На шоссе и около сгоревшей машины они не оставили следов...
— Мы нашли номер от той машины, которым они соскабливали следы, на нем есть отпечатки пальцев. Этого, я считаю, достаточно, чтобы предъявить обвинение.
— Возможно, возможно... Но на убийство подпаска это еще не проливает свет. Эта сторона поиска вообще мало отработана. Что, думаешь, могло произойти на самом деле? Как он попал в город?..
Советы Ходжи Назаровича, как и ожидал Хаиткулы, оказались дельными. Кое-что он записал в своем блокноте.
Выйдя из кабинета, Хаиткулы медленно побрел по знакомому длинному коридору. Пройдя половину его, остановился возле двери, которая и сейчас показалась ему такой же родной, как и три года назад, когда он захлопнул ее в последний раз. Он старательно протер носовым платком номер, не оставив на нем ни пылинки, только после этого осторожно толкнул ее.
В кабинете не было никого, и он обрадовался этому... Вот за этим столом слева от двери всего-навсего три года назад сидел старший лейтенант Мовлямбердыев. На стене над его столом отрывной календарь. Не веря своим глазам, Хаиткулы всмотрелся в листок. День, месяц, год те самые, когда он был здесь последний раз. Та же самая картонка у календаря с выведенными на ней буквами «X. М.». Тот самый календарь, который он собственноручно прибивал к стене! «Это твоя работа, Аннамамед, спасибо»,— растроганно подумал Хаиткулы, садясь в свое сохранившееся кресло за такой знакомый ему стол.
Окинул взглядом кабинет — почти ничего в нем не изменилось. Потом заметил на своем столе записку. Почерк Аннамамеда: «Мегрэ, папка на твоем столе — это интересующее тебя дело. Сиди и читай, я скоро позвоню или вернусь».
Он раскрыл толстую, как подушка, папку с номером дела на ней и датой его начала. Сверху лежал пакет со снимками, сделанными на месте преступления. Ол тщательно рассмотрел их, пытаясь хоть как-то представить себе тех, кто совершил это злодеяние. Вот снимок общего плана. На матрасе, расстеленном прямо на полу, лежит окровавленная женщина. Глаза открыты. Черные волнистые волосы упали на грудь, несколько прядей лежит на подушке. Значит, перед сном она мыла голову — женщины только тогда распускают свои косы. Одежда аккуратно повешена на спинку стула. Платок, видимо, свалился с головы от резкого движения, но снимки, сделанные крупным планом, говорят о том, что она не оказывала сопротивления. Рядом металлическая кровать, на которой лежит ее дочь. Такие же распущенные волосы, подвязанные платком,— вместе мыли перед сном голову. Глаза закрыты,— значит, смерть наступила во сне. Никаких следов насилия или беспорядка вокруг постели. Убита ударом ножа в сердце. Убийца осторожно подкрался и нанес точно рассчитанный удар. Хаиткулы не сомневался, что в этом случае действовал убийца — мастер своего дела.
Хаиткулы попытался представить, как все произошло... В полночь один из них осторожно постучал в дверь. Полусонная женщина поднимается с постели и, вспомнив, что гости предупредили — вернутся заночевать, если не достанут билетов на поезд, открывает. Видно, очень прочными нитями связана эта женщина с ночными гостями, если безропотно подчиняется им. То, что они приехали издалека,
очевидно еще и потому, что они не нашли се.бе другого места для ночлега. Мешки или рюкзаки в первую очередь выдали, что оба приехали не из ближних мест... Будь у них хоть какое-нибудь пристанище, мать, имея дочь, ни за что бы не пустила в дом двух мужчин. И они не смогли бы ее ничем убедить, что им нужно переночевать. Сказала бы: «Неудобно, не положено, не вам об этом напоминать». Открыла дверь и... впустила их.
Дочь крепко спит, мать некоторое время ворочается, но потом тоже засыпает. Дверь в их комнату без скрипа открывается, и те бесшумно входят. Девушку хорошо видно, лунный свет через окно падает на ее. постель. Один из них наносит ей удар ножом, второй в это время следит за матерью. От непонятных ей звуков та просыпается, окликает дочь. Ей приставляют нож к горлу и требуют выполнить что-то, причем немедленно... Что? Загадка! Она подчиняется, ей можно было не угрожать, она не видит мертвую дочь и поэтому на все согласна... Тот же самый, а может быть, другой расправляется потом с матерью.
Хаиткулы не нашел в следственных материалах ничего о мотивах убийства. Требование, приказ нападавших этой женщине — всего лишь его домысел. На одном из снимков виден край матраца, изодранный в клочья. Никаких сведений об этом следствие не дает. Непохоже, чтобы у этих женщин могли быть ценности, обстановка убога, одежда без претензий... Хаиткулы убедился в правоте полковника в отставке, когда-то руководившего управлением внутренних дел большой области:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85