Мне он ничего не сказал. Может, подпасок побольше знает?
Талхат вернулся в кибитку, ему не хотелось откладывать разговор с подпаском. Чабан, может быть, нарочно остался на пороге, он даже шофера вызвал, который все еще жевал отварное мясо с чуреком, запивая без конца чаем. Шофер послушно вышел, а Талхат присел на матрасик. Подпасок налил ему чай. Талхат пригласил его тоже выпить пиалу. Подпасок уже готовил ужин, но, чтобы не обидеть гостя, вытер руки о полу халата и взял пиалу из рук инспектора.
— Подпаски все время заняты делом каждый у себя или находят время поговорить друг с другом?
— Время бывает. Мы ведь близко живем...
— Ты, Муратберды, вообще-то с подпаском Сарана как, в хороших был отношениях?
Загорелое круглое лицо мальчика потемнело.
— Вах-хей, он был очень хороший парень.
— Что-то непонятно, почему он ушел в город. Если у него там не было девушки или какого-нибудь неотложного дела, то это не очень хороший поступок — бросить кош. Говорят, вы были в хороших отношениях... Если это так на самом деле, может, он тебе сказал что-нибудь?
— Между нами даже муха не пролетала, такие мы были друзья. Слышать о нем плохое мне очень тяжело, товарищ...
— Говори просто — Талхат-ага.
— Талхат-ага, он был очень хорошим парнем.
— Думаю, что так. Только вот скажи: если он хороший парень, к тому же комсомолец, мог он оставить кош, не сказав ничего своему другу?
Подпасок держал пиалу в руках, но не пил из нее, долго молчал.
— Сам подумай. Ты бы смог бросить здесь все и уйти?
— Не смог бы.
— Хорошо, что не смог бы. Я тоже так подумал. А он...
— Нет, он не бросил... Ему пришлось это сделать...
— Значит, это неверно, что он бросил кош и ушел?
— Неверно... Это неправда.
— И мне хочется верить, что это неправда. И я не хочу, чтобы пачкали его имя. Но только знай: сколько ни кричи «неправда!», никого этим криком не убедишь. Нужно до-
казать, что это действительно неправда. Мы сейчас разыскиваем' людей, покушавшихся на его жизнь. Если ты не поможешь, другой откажется, третий скроет, что он знает, как мы найдем преступника? Мы же не гадалки, чтобы пальцем в небо тыкать... Ты за своего друга давным-давно должен был поднять всех на ноги, потребовать: «Разыщите его!» Ты как раз больше всего и должен беспокоиться, чтобы нашли преступников!
— А вы поверите мне?
— Если скажешь, я лично поверю.
— Свидетелей не нужно?
— Каких свидетелей?
— Чтобы подтвердили, что я скажу.
— Можешь быть спокойным, не понадобятся.
— Тогда скажу...— Муратберды посмотрел на дверь, на стены, словно у них были уши, зашептал: — К ним пришли гости...
— Овец пересчитывать?
— Нет, после тех... намного. Акы утром пришел бледный как смерть. Я испугался, пощупал его лоб. Он говорит: «Не бойся, я здоров». Я и сейчас думаю, что это мне приснилось, такое у него было лицо сморщенное, думал, он перец проглотил. Потом говорит: «Я должен добраться до села, нужно разоблачить... Не знаю, верить своим ушам или нет». Так и сказал, товарищ... Талхат-ага. Я сам испугался и не спросил, кого, надо разоблачить. Помог ему собраться в дорогу. Мы вместе вышли вон за те барханы,— подпасок показал рукой за стену кибитки,— я его провожал пешком. Он все время твердил одно и то же: «Надо разоблачить, надо разоблачить». Кулаки сжал, когда прощались: «Скоро вернусь с людьми. Тогда обо всем узнаете». Ему казалось, Талхатпага, что если он сегодня же не уйдет, то будет поздно, очень спешил...
— Может, он не поладил с Саран-агой? Какие у них были отношения?
— Скажу, скажу! Саран-агу он уважал, как отца. «Са-ран-ага такой... Саран-ага эдакий»,— все время повторял.
— Почему же он пришел к тебе, чтобы, сказать, что хочет идти в аул? Почему ты ему не посоветовал: без ведома Саран-аги ничего не. делай! Или ты так испугался?
— Вах-хей, правильно, почему же он действительно не посоветовался с Саран-агой? Нет, нет, без его ведома он и шага бы не сделал, если...
— Что если?
— Если на него самого не обиделся.
— Знаешь, и я так же подумал. А у тебя голова работает.
— Вах-хей, еще бы — не работает!
— Нас употребляешь?
Подпасок улыбнулся, покачал головой.
— Гарагол-ага употребляет. Унес, наверное, свой наскади... Поискать?
— Да нет! Это я просто спросил...— Талхат тоже улыбнулся. — Ну, а водку пьешь?
— Старший брат сказал: «Если станешь пить, я тебя сразу выгоню и не буду к себе пускать». Брат у меня хороший.
— Это точно. Слово старшего брата — закон для младшего. Смотри не сделай так, чтобы он тебя прогнал. Пропащим будешь. Не пей и не кури, если хочешь, чтобы за тебя хорошая девушка пошла. Когда люди будут говорить про тебя: «Он не курит, не пьет, не употребляет нас»,— знаешь, не найдется такой мамаши, которая отказалась бы выдать дочку за такого парня.— Талхат снял свои шерстяные носки (ботинки, как принято, оставил у дверей), голые ступни подвинул к самому огню.— Человек начинает замерзать, с ног. А я будто к бабушке собрался за конфетами, выехал в одних носках и ботинках. И никто не предупредил: вах, куда ты в таком виде едешь?... Значит, это правда, что к Саран-аге приезжали пересчитывать овец?
— Почему же неправда! Не один, а двое приезжали. Ночевали одну ночь. Им очень понравился ишлекли, ели до отвала. Потом до утра чай пили. Один длинный, а другой только чуть повыше вашего шофера.
— Ты их видей?
— Издалека видел. Акы мне про них рассказывал. Сначала испугался их, хмурые такие приехали, злые. Лотом подружился с обоими. «Очень хороший и справедливый»,— это он про одного говорил. Обед, им стали готовить, а они как заладили: «Если государственное, то лучше уберите, нам не надо, чтобй вы потом говорили — овцу волк задрал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85