— Не знаю... Вот два... Не подведут? Фотографии надо бы сменить, а то могилы предков меня проклянут... Ничего, что фамилии не туркменские?
Длинный усмехнулся:
— Ничего, что не туркменские. На фотографии никто смотреть не будет. Паспорта-то не липовые?
Недоверие задело Мегерема:
— Да, что говорить, я в этих делах новичок, не то что вы! — Он взмахнул руками, как базарный торговец, которому покупатель плохо верит.— Только почему ты решил, что я тебе липу даю? Это настоящие паспорта и не были еще в ходу, так что вас по ним никто искать не станет. Я что, дурак — рубить сук, на котором сижу?.. Магометов — младший брат этой глухой старухи. Два года назад отправился к праотцам. Абсаламов — сосед. Вчера был в гостях у меня, выпил, выронил из кармана. Пользуйтесь вы. До поры до времени. Потом вернем, а то плохая примета... Худое дело — обидеть соседа. Впрочем, спохватится и новый затребует. У государства недостатка в документах нет...
Длинный стал прятать паспорта за пазухой, но Старик протянул за ними руку:
— Пусть останутся у меня. Я знаком с Дагестаном и могу найти общий язык с горцами. В аэропорту увидишь, как это делается...
— Башлык, каждое твое слово — это целая академия, каждый твой шаг — школа жизни...— Длинный сказал это подобострастно. Он был спокоен — они улетят из Махачкалы.
За угощением время бежит незаметно.
У сгорбленной глухой старухи ноги, похоже, были железные. Она без конца входила и уходила, меняла чайники, блюда с едой. Когда Старик закуривал новую сигарету, она тихонько уносила пепельницу, затем, чистую, ставила ее на место. «Заводная старуха»,— подумал про себя Длинный.
Он не верил Мегерему, что, кроме них троих и старухи, в доме или во дворе никого больше нет. Нашел предлог, встал и вышел... Осмотрелся. Большой двор оказался
совсем пустым — ничего, кроме фруктовых деревьев. Заглянул в пристройку: там у плиты хлопотала старуха. Не найдя ничего подозрительного, Длинный вернулся в дом. Старик уже укладывался на покой.
Длинный подождал, когда уляжется Мегерем, потом закрыл глаза и сразу заснул. Проснулся он среди ночи, неожиданно, будто кто-то толкнул его. Обратил внимание, что совсем не слышно дыхания Мегерема. Потом увидел его силуэт. В то же мгновение Мегерем выскользнул из-под одеяла, встал посреди комнаты и замер, как бы решаясь на что-то. Потом он вернулся к своей постели, пошарил под подушкой. Длинный собрался было вскочить, но никак не мог понять, что же Мегерем держит в руках... Наконец сообразил — будильник. Лунный свет едва-едва попадал в комнату, и Мегерем прикладывал часы к самым глазам, чтобы разглядеть, который час.
Наверное, условленное время еще не наступило, потому что он снова лег. Прошло еще минут двадцать, и он опять был на ногах. Теперь он прошел мимо своих гостей, едва не задевая их ноги, подошел к окну, поскоблил стекло, на котором мороз успел нарисовать свои причудливые узоры. Он ничего не увидел в окно, поэтому открыл форточку, приложил к ней сначала одно ухо, потом повернул голову и прислушался другим.
Длинный все это видел и пытался представить, как попадает товар в этот дом. «Зачем разглядывать в форточку стену в пяти метрах от его дома?.. Выходит, кто-то перелезет через стену или перебросит товар через нее. Лезть нельзя, могут увидеть. Интересная операция».
Так же осторожно Мегерем подошел к двери, бесшумно открыл ее и вышел. Длинный не стал ждать, когда стихнут во дворе его шаги, перескочил через спавшего мертвым сном Старика и приник к форточке. Кроме протянувшихся из соседнего двора длинных, обсыпанных снегом ветвей, он не видел ничего. Прошла минута, другая...
Все было проделано не так, как он думал. Недалеко от окна послышались шаги: это к стене прокрался Мегерем. Вот он нагнулся к самой земле, вытащил из-за поленницы большой, туго стянутый узел... Как он там оказался? Этого Длинный так и не узнал.
Мегерем пошел в дом. Длинный одним прыжком очутился в постели. Ступая мягко, как кошка, в комнату вошел Мегерем. Посмотрел на спящих, не раздеваясь лег на свое ложе.
Во время утреннего чаепития Старик неожиданно попросил у Мегерема какую-нибудь книгу Расула Гамзатова. Длинный посмотрел на него как на безумного. Его Старик, такой мудрец, и вдруг просит книгу, да еще, оказывается, книгу со стихами! Мегерем тоже недоверчиво посмотрел на него, но Старик сердито повторил просьбу.
Он прав, если у горца в доме нет стихов Расула, это не настоящий дом. Мегерем пошел в другую комнату, вернулся с кипой книг.
— Вот они. Все Гамзатова. Выбирай любую! — Он самодовольно улыбнулся.— Сын собирает, но ты возьми хоть все...— Мегерем сложил свою ношу к ногам Старика.
— Это другое дело...— Старик сунул в рот завернутый в лаваш большой кусок брынзы, но поперхнулся. Откашлявшись, спросил: — Ты говорил, что купил сыну дом, а он, что же, все еще живет с тобой?
— Нет. Они тут рядом, в конце улицы... Хороший у них дом. Делает какие-то стеллажи, что ли. Не знаю... Половину книг оставил здесь, пока не приходит за ними.
Мегерем встал и вышел, вернулся с чайником, поставил его перед Длинным.
— Этот дом вроде бы тоже не мой, записан на эту старушку. Пусть другие ошибаются, устраивая свою жизнь, мы уже ошибаться не можем...
— Она тебя отсюда не выгонит?
— Вах, брат, зачем? Она одна, никого у нее нет. Единственный брат умер. Оставил ей все. Сама бездетная и долго не протянет. Уже составила дарственную на дом и двор. Как видишь, я пока бедняк...
В одиннадцать часов все трое были в аэропорту. Старик держал книгу под мышкой таким образом, чтобы имя автора сразу бросалось в глаза, прошелся раз-другой мимо усатого милиционера, дежурившего у выхода на посадку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85