— Саран-ага, товарищ Уруссемов правильно говорит. Если всем, кто приезжает, резать по барану, то колхозу скоро не нужны будут ни чабаны, ни подпаски. Товарищ Уруссемов хорошо сказал: довольно того, чтобы гость не остался голодным. Если говорить правду, к нам редко приезжают такие гости, как товарищ Уруссемов. Однако,— он говорил теперь, обратившись прямо к Уруссемову, — мы имеем право ежемесячно резать одного барана, товарищ Уруссемов. Кроме того, Саран-ага всегда принимает гостей за свой счет. В конце года ему дали премию — двадцать ягнят! Если вы уедете, не попробовав нашего ишлекли, не только Саран-ага обидится, но и я сам. Меня тоже не считайте бедным. У меня тоже есть десять ягнят. Это мой пай из премии Саран-аги, он мне их сам выделил!
Все трое смотрели на подпаска. У лежавшего на подстилке Хаджакгаева чуть шевельнулись бесцветные губы.
— Тебе, Саран-ага, повезло с подпаском! Мне по душе, что он сказал. Надо будет рассказать об этом руководству района. Молодец, сынок! Когда приедешь в Ашхабад, обязательно зайди к нам, выдадим тебе книжку внештатного инспектора.
После этих слов у подпаска полегчало на душе. Теперь и старик перестал его пугать, и Фантомас не казался таким странным, особенно когда нахлобучил шапку.
Гости, увидев, что Саран уходит, поднялись — иначе они уронили бы достоинство гостей, оставшись надолго одни без хозяина,— набросив на плечи пальто, вышли за чабаном.
Они ушли, а подпасок быстро замесил в миске тесто, потом, поливая себе из кувшина, вымыл руки, спустил засученные рукава, застегнул пуговки на них. Он сдвинул в сторону сачак, постелил на его месте клеенку, рядом положил деревянные дощечки для рубки мяса, стал точить о брусок длинный нож с цветной рукояткой. Проведя большим пальцем по лезвию от рукоятки до кончика, убедился, что нож хорошо заточен.
За стенкой кибитки раздались голоса. Подпасок одним прыжком оказался у выхода, отодвинул кошму, распахнул обе створки двери. Первым вошел Саран, несший тушу барана на животе — так обычно носят бурдюки с вином. Он прошел прямо к клеенке, бросил на нее тушу. По пятам за ним шли оба гостя. Лица их раскраснелись на морозе. Старик был с пустыми руками, а Фантомас — Ходжакгаев — держал в обеих ладонях бараньи ножки и голову. Приподняв ее за уши, спросил подпаска:
— А это куда, башлык?
Подпаска никто еще, конечно, не называл башлыком. Так у них обращаются разве только к одному председателю колхоза. Услышав такое обращение, он даже оглянулся, нет ли кого за спиной, почувствовал, что язык пристал к гортани. Не ответив Фантомасу, он выхватил у него из рук ножки и голову, выбежал из кибитки, а вернулся с большой охапкой саксаула. Пока приготовят мясо, дрова должны прогореть так, чтоб остались одни угли. Саран начал крошить мясо упитанного барашка, гости, каждый со своим ножом, занялись тем же.
— Ну и молодец вы, Саран-ага! — Уруссемов отрезал от задней ноги солидный кусок, разрезал его на ломти, потом стал мелко-мелко сечь каждый ломоть на кусочки. — Всего за пятнадцать минут поймали, стреножили, закололи и освежевали барана. Здорово... А я, когда был маленьким, не мог видеть, как режут баранов, и мяса ихнего не мог есть. Чего там — есть! Смотреть на него не мог. Скажу честно, я бы и сейчас не мог заколоть овцу. Если бы сказали: «Иди работай мясником или помрешь с голоду», я бы лучше умер... А вы, наверно, привыкли? Для вас это что с ишака седло снять, точно?
У Сарана, ловко крошившего мясо и сало, одновременно перемешивая их, промелькнула горькая усмешка. Он вытер платком свой длинный нож, которым и верблюда можно было зарезать, прищурившись, посмотрел на старика:
— Освежевать барана для меня — даже не работа. Необходимость. Никуда тут не денешься. Я и правда привык. Если за неделю не заколю барана, начинаю скучать. Хотя не так, как раньше, когда работал на бойне. Там у меня до болезни дошло. Забивали скот без счета, кровь пили пиалами— полезно для здоровья...—Саран увидел, как испуганно оглянулся на него подпасок, сидевший у печи на корточках. Он подмигнул гостям и кивнул на подпаска: — Непривычный еще, но я обучу... Расскажу, как бросил свое занятие. В привычку вошло: если ночью не положу под подушку нож, не могу заснуть. Один раз простудился и заболел, тяжело заболел. А начал выздоравливать, случилась ночью неприятность. Просыпаюсь оттого, что жена меня хлещет по щекам. Что такое? Плачет: «Ты меня зарежешь в конце концов, зарежешь...» Выяснилось — я во сне выхватил из-под подушки нож, навалился на нее и приставил его к горлу. Хорошо, проснулась. А могло... Тогда-то врачи велели мне бросить эту профессию. Выздоровел, пошел к пред-
седателю колхоза, попросил: «Пошлите в пески». Вот и жую здесь лепешки из муки пополам с песком...
Уруссемов одну за одной курил свои сигареты «Памир» — затянется раза три-четыре и, не докурив, бросит в пепельницу. Несмотря на это, горка нарезанного им мяса была не меньше, чем у остальных. Он мастерски, быстро и ловко, разделывал свои куски. Если бы не кашлял так часто и не терял время да сигареты, ему одному можно было бы поручить приготовить мясо для всего ишлекли. Во время рассказа Сарана он так закашлялся, что тот замолчал, подождал, пока успокоится хватавшийся за грудь Уруссемов. Приглушив приступ дымом очередной сигареты, он забыл, что прервал Сарана, начал говорить сам:
- Да, у каждого по-своему выходит. Что касается ножа, то в этом вопросе я еще хуже Ходжакгаева. Он курицу может зарезать, у рыбы голову отрежет, а я на это не способен. Как-то один кешинец1 пригласил меня в гости. Я там, значит, вышел во двор, руки вымыл, чувствую — кто-то за рукав тянет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85