Самое интересное, что Сулейман Додоев и был его соседом.
Надо сказать, что хотя мы и очень спешили, но у самой калитки Додоева Рамазанов заколебался:
— Гордый он человек, очень независимый... Не обидится ли?
— У нас нет другого выхода.
— Выход есть, но времени нет. Давай лучше потратим несколько часов, посидим тут, покараулим Мегерема. Думаешь, он, имея машину, весь день будет дома сидеть?
— Нет, капитан,— возразил я.— Рано или поздно нам снова придется встретиться с Сулейманом-агой, без него теперь не обойтись. Раз мы здесь, отступать не стоит.
Додоев встретил наа на веранде, пригласил в ту же комнату, где мы беседовали в тот раз. Он словно подглядел, что у нас на уме:
— Знал, что понадоблюсь вам... догадывался. Что вам нужно от меня?!
Прямо скажем, говорил он с нами очень неласково.
— Нам нужны ваши окна, Сулейман-ага...— ответили мы.
Пишу «мы», потому что начинал говорить я, а капитан сразу же переводил, вот и получалось, что говорим мы вместе. Впрочем, „мы и думали тогда об одном и том же, поэтому у нас все выходило «вместе».
— Вы в мои окна ничего не увидите. Говорите яснее, что вам нужно. Какая разница, как говорит поговорка, ел я свинину или только попробовал, все равно согрешил.— Сулейман-ага повернулся к двери, крикнул: — Кофе!
Женщина принесла кофе.
— Сулейман-ага, скажите, пожалуйста, ваш сосед двадцать первого числа этого месяца был дома? А также два следующих дня?..
Старик поднял вверх правую руку — «достаточно вопросов».
— Двадцатое, это какой был день?
— Суббота.
— Э-хе-хе... Воскресенье, понедельник, вторник... Нет, в эти дни. я его не видел. Вчера... нет, позавчера рано утром привязал своего пса. Значит, приехал или ночью, или на рассвете. Если наш сосед не ночует дома, он сначала спускает с цепи собаку, потом уже уходит. В его большой сакле остается одна глухонемая старуха.
Сулейман-ага сказал «позавчера», а это было 23 февраля.
— Как вы считаете, он уезжал на машине или нет?,
— На машине. Я же сказал, что он уехал двадцатого, в субботу. Я как раз прогуливался у дома, а он выезжал со двора. Кивнули друг другу.
Такое сообщение нам не понравилось. В Цумаду он мог ехать только на лошади, в крайнем случае — на ишаке.
Я без разрешения хозяина все-таки подошел к окну. Он прав, ничего интересного увидеть было нельзя. Стена и деревья закрывали двор Мегерема.
ЦУМАДА
Мы снова здесь. На наши осторожные вопросы о Мегереме никто не ответил, что видел его здесь. Мы опять встретились с аксакалами, оформили их показания. Поделились с ними сомнениями о причинах обвала. Они недоверчиво пожимали плечами: странно, странно!
Я предложил Рамазанову провести эксперимент — повторить все снова. Он посмотрел на меня, покачал головой: не сошел ли я с ума, но возражать не стал. Один аксакал вызвался быть попутчиком. Как он резво' пошел! Точно так, как в тот раз «власть», кстати и сейчас встретивший нас очень радушно. Охотиться на джейрана он больше не приглашал, а в горы мы не взяли его сами.
Странно, я знал, что рискую, но был внутренне совершенно спокоен. На том же уступе мы дали залп из всех ружей... Я даже голову не стал втягивать в плечи, как стоял — так и стоял. Рамазанов и горец тоже не показали никакого страха.
Мы ждали. Не только камень не сорвался, ни одна песчинка на нас не упала.
Надо было спускаться вниз, но тот аксакал пошел по гребню в другую сторону. Мы за ним. Шли по неприметной тропке, я бы ее никогда в жизни не увидел. Тропа спускалась с соседнего склона, и аксакал вывел нас по ней на небольшую, площадку. Подошел к какой-то кучке, поковырял в ней своей палкой:
— Здесь был человек. Привязывал свою лошадь, видите — навоз остался,
Место для укрытия было подходящее, природа будто специально позаботилась об этом. Скалы со всех сторон окружали площадку. Ветрами и дождями они были выщерблены так, что получились естественные ступени. По ним мы поднялись немного выше, на то самое место, откуда в первый раз начался каменный дождь. Я заглянул вниз: большие камни лежали там, где мы стояли тогда. Ногой я спихнул несколько обломков, они скатились туда же»
Когда возвращались, Рамазанов остановился возле лошадиной кучи. Аксакала, очень удивило, что милиционер складывает в свой носовой платок такое добро. С самым серьезным видом спросил:
— В городе не хватает? Рамазанов объяснил:
— Навоз поможет нам найти коня, который был здесь привязан.
Но аксакал все же решил, что над ним смеются, обиделся:
— Э! Мы, конечно, старые люди, в городе никогда не были, поэтому мозги у нас помутились. Если ты, сынок, скажешь, что в этой куче можно не только коня найти, но и вожжи к нему, тоже поверю. И вы состаритесь, пусть и
вам посчастливится иметь такую же седину, как у меня, и такую же бороду!
Он, и правда был очень красив. Такую бороду, такие седые волосы я видел только в кино.
Пока капитан выяснял отношения с аксакалом по поводу навоза, я обошел площадку, разглядывая ее так, как будто искал золото. Так и есть: вижу — что-то белеет в камнях с подтветренной стороны. Прервал их беседу, крикнул: «Идите сюда!» Оказалось, из-под камня выглядывает край бумаги. Я поднял камень, и Рамазанов вытащил из-под него скомканную газету. Он был заметно разочарован, но когда стал разворачивать газету и оттуда посыпались хлебные крошки, корки сыра, дольки чеснока, спросил задумчиво:
— Видно, он здесь долго ждал?
Вопрос подразумевал очевидный ответ, так что мы с аксакалом ничего капитану не сказали. Я стал быстро собирать то, что высыпалось из газеты. Рамазанов так же аккуратно все завернул в нее, сунул сверток под мышку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85