- Словно сердце что-то чувствовало, Палта Ачилович, не хотелось сидеть в кабинете!
— Я тебе загородил дорогу, а ты хотел проскочить, сделал вид, что не узнаешь! — Палта Ачилович весело рассмеялся.
Следователь был проездом из Ашхабада, летел К себе в Керки. Времени у него не было, поэтому Хаиткулы смог лишь на считанные минуты зазвать его к себе. Друзья вспомнили прошлое, договорились видеться почаще и снова простились.
Встречу с Палтой Ачиловичем Хаиткулы почему-то считал добрым предзнаменованием, поэтому, Когда дежурный доложил ему по телефону, что пришли два художника, Хаиткулы обрадовался:
— Не задерживайте, поскорее пусть идут, подскажите им, как меня найти.
Майор усадил резчика и Ярмамеда на диван, хотел расспросить их о здоровье, о доме, но резчик не дал ему и слова сказать, перебил:
— Мы, товарищ майор, привыкли выполнять заказы досрочно. Не так ли, Ярмамед? — Он подмигнул спутнику,— Если бы вы, товарищ майор, пришли бы не вчера, а пораньше, мы, может быть, встретились с атим парнем уже сегодня утром.— Он широко открыл свои черные глаза, улыбнулся л протянул Хаиткулы плотный лист бумаги.
— Да ведь мы — туркмены,— стараясь попасть в тон резчику, отвечал Хаиткулы, пристально рассматривая того, кто был изображен на этом листе.— ...Мы — туркмены.. пока в бок не дадут, не понимаем намеков. Видно, и меня надо под бок...
Он уже не улыбался. С белого листа на него смотрел человек в ушанке, левое ухо которой свисало и закрывало щеку, а правое оттопыривалось в сторону. Под широким воротником старомодного пальто — небрежно подвязанный шарф. Лицо вытянутое, невыразительное, с большим ртом. Человек весьма странный.
Хаиткулы минуты две рассматривал портрет, потом сделал выводы:
— Пьяница. Холостой или женатый, но основательно помучивший семью тип. Тридцати еще нет. Того, кто его превратил в такое посмешище, зовут известным именем — «Водка»! В кармане всегда пусто... Трафарет, конечно, ему ни на черта яе нужен. Заказывал не для себя; десятки, которые оставил вам, тоже не его, не заработанные. Тех красных купюр у него было, конечно, не две, а гораздо больше... А вы, между прочим, хороший художник.— Хаиткулы наконец бросил взгляд на автора.— Знаете, какое вы у него выражение подметили? Как раз то, с каким он сидел у вас: «Уж сегодня буду пить досыта».— Хаиткулы продолжал фантазировать, как будто он сам нарисовал, причем с натуры, этот портрет.— ...Публика известная. От таких людей никто уже не ждет ничего доброго, их вообще никто и нигде не ждет. Иногда только подвернется какой-нибудь делеЦ, тогда за бутылку водки он мать родную продаст. Закрывает глаза на все — кто ты, за что ллатишь деньги? Дай только на опохмелку и быстро говори, что сделать, куда пойти... Знает, что за выполнение задания получит хороший куш, чтобы пить несколько дней подряд... Если вы, профессионалы, считаете, что рисунок сделан натурально точно, могу спорить, что и я ошибся не больше чем на один процент!
Они смотрели на него с уважением, майор же был доволен сегодняшним днем больше, чем многими предыдущими.
— Теперь дело за нами. Большое спасибо... и ждите моего вызова.
Он отнес рисунок начальнику милиции, тот передал его эксперту, и портрет начал путешествие по кабинетам, пока не очутился в фотолаборатории с пометкой: «Срочно». Па следующий день отпечатки портрета раздадут участковым и инспекторам, которые начнут обходить участок за участком, район за районом до тех пор, пока кто-нибудь из них не остановится перед незнакомым гражданином и не скажет себе: «Это он», а вслух: «Предъявите документы!»
МАХАЧКАЛА
(Из записей Бекназара Хайдарова)
21—25 февраля 197... г.
Сейчас я пишу не в гостинице «Каспий», не в ее крохотном, но удобном номере на верхнем этаже с видом на море, сидя в мягком кресле и разложив книги и тетради на широком столе, а в больнице, на втором этаже, в палате № 19.
Больные наконец утихомирились, кое-кто даже заснул, хотя еще не поздно. Неудобно писать на тумбочке, но кое-как корплю. Самая большая радость для меня, что блокнот со мной. Передали врачу, а он вернул мне. Кто ему передал? Загадка. Думаю, пилот, вертолета.
На чем мы остановились?На том, что обманули аксакалов. Пригласили их в сельсовет, а сами не пришли. Поскольку ранение председателя оказалось легким, его оставили в ауле, а нас с Рамазановым на вертолете доставили в город.
Человек спотыкается там, где этого не ждет,— так говорят. Счастье тоже выпадает лам неожиданно... И все-таки, что бы ни говорили, а человек — самое чувствительное животное из всех, какие созданы природой. Во многих случаях он предчувствует и хорошее, и плохое. Так было и со мной в горах,.. Но что же произошло на самом деле? Или. чья-то душа вселилась в того джейрана и послала нам свое проклятье? Или сделала свое черное дело рука обиженного человека?
Все это надо хорошенько взвесить. Сейчас вспоминаю с трудом, как это было; Стучат чьи-то сапоги. Чьи? Тех, кто пришел нас выручать, или же других людей?
Жизнь бывает интересной и загадочной, как книга. Ну-ка перелистаем еще раз наши цумадинские страницы!Председатель, как я писая, опередил нас и первым поднялся на уступ, к которому мы рвались. Потом он спустился нам навстречу, и уже втроем мы дружно атаковали гору ж без отдыха взлетели на тот уступ. Кому первому пришла в голову идея отметить успех ружейным залпом? Неужели мне? Горы нам этого не простили. С ближайшего склона сорвалась солидная глыба. Я еще видел ее. Видел, как она сшибла с уступа несколько приличных камней. Они сталкивались между собой, и от них разлетались искры. Я на се-
кунду оторвал взгляд от товарищей и посмотрел наверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85